Пять песен мира

Волков Александр Мелентьевич

Да и думать об этом не хотелось.

Омега находилась на приличном расстоянии от Демьяна. Оно примыкало ко второму кольцу в качестве дополнительного, и предназначалось для размещения крепостных орудий и военной техники на случай падения Первого барьера. Но, как это обычно происходило, использовали его не для того, зачем оно изначально было создано. Причем, явно не от недостатка финансирования.

Алекс устало взглянул в иллюминатор. Аэролеты с беженцами плавно приземлялись на переполненные посадочные площадки. Это удивило его. Народа было настолько много, что пилотам приходилось

зависать над толпившимися беженцами, и ждать, пока солдаты в черной военной форме разгонят их.

Давалось это нелегко. Бойцам приходилось расталкивать людей и чуть ли не утрамбовывать их в толпу, чтобы хоть как-то расчистить тесное посадочное пространство. Люди пререкались, ругались, иногда даже лезли в драки, но военные быстро усмиряли их прикладами или ударами ног.

Обессиленных беженцев не нужно было сильно бить, чтобы успокоить, но действия военных Алекса возмущали. У него возникло гадкое ощущение, что выживших принимали на Омеге как незваных гостей. Будто бы не собственные граждане искали безопасного места, а с посторонней территории прибыли голодные рты, которые кормить никто не намеревался.

Аэролет, в котором был Алекс, плавно завис над посадочной площадкой. Люди с испугом подняли головы, глядя на аэролет так, будто бы он вот-вот собирался сесть прямо на них. В толпе возникли волнения, но гомона не было слышно из-за гула несущих лопастей. Потоками ветра с голов сносило головные уборы и уносило прочь, одежда горожан исходила волнами, а сальные волосы женщин моментально растрепались и непослушными прядями накрывали испачканные лица.

Группа военных с излучателями втиснулась в толпу, и один из них, самый рослый, стал кричать командным басом:

— Быстро разошлись! Не толпитесь! Пройдите к КПП Омеги! Не создавайте столпотворение! Вы препятствуете посадке!

Некоторые услышали, но из-за клекота турбин и гула лопастей до ушей многих крики просто не дошли. Команды повторять никто не стал. Военные выставили перед собой излучатели боковыми сторонами, будто снегоуборочные ковши, и стали бесцеремонно расталкивать людей в разные стороны. Жесткие элементы излучателей больно впивались людям в спины, в ребра, едва ли не доламывая и без того хрупкие, а у некоторых и уже поврежденные кости.

— Живее! Чертовы нахлебники! — кричал рослый командир. — Что смотришь? А? Иглу на две вторых в глаз получить хочешь? Живее, пока прикладом по башке не огрел!

— Да что же вы творите! Что вы творите?!

— Мне больно!

— Вас просили не толпиться! Вы же как бараны тупые!

С трудом, но толпа постепенно расходилась, освобождая бетонный участок для посадки.

Пилот аккуратно опустил рычаг общего шага, и плавно посадил аэролет на шасси, затем щелкнув несколькими тумблерами на панели управления. Несущие лопасти медленно остановились, и с улицы вдруг послышалась вся гамма человеческих голосов.

И гамма неприятная.

Кто-то жалобными криками пытался позвать родственников, но в ответ слышал лишь другие крики, и отнюдь не те, которые хотелось слышать. В толпе навзрыд ревели дети, какая-то девочка, сидевшая на сбитых коленках, видных через порванные штаны, писклявым голоском кричала сквозь слезы: «Мама! Мамочка!»,

но ее будто никто не слышал. Перед ней мелькали ноги проходящих мимо людей. Чужие ноги. Иногда ее плеча кто-то касался, девочка в надежде оборачивалась, но видела только чужие лица, изможденные тоской и отчаянием. Пристально глядя на девочку, люди понимали, что мать она больше никогда бы не увидит, как бы громки не были ее крики.

Глава 6

Надо забрать ее, — предложила измученная девушка, обращаясь к хмурому грязному парню в засаленном свитере. — Она ведь не выживет одна, Ник. Надо забрать ее.

Может, в душе девушки что-то заныло, заставив обратить внимание на брошенного ребенка, но вот душа Ника была истерзана увиденными ужасами, и видом обезображенных и залитых кровью трупов, разрушенных улиц, которые пару часов назад были безопасными и родными.

— Нет. У нас своих проблем по горло. Пусть ей занимается правительство. Это их работа….

— Но Ник…. — девушка отчаянно сопротивлялась, когда Ник схватил ее за локоть и стал с заметным усилием оттаскивать рочь. — Ник….

Пара скрылась в толпе.

Сердце Алекса обливалось кровью. Вроде бы, удалось спастись, но на душе стало хуже. Ему впервые приходилось находиться в таких обстоятельствах. Впервые приходилось видеть, как люди реально страдали, как потерялись.

Может быть, его доброты хватило бы на всех, но сил не хватило бы точно. Он не смог спасти отца. Что было говорить о десятках тысяч посторонних людей? Он бы хотел, но не мог, а те, в чьих силах это было, бездействовали. Стиснув зубы, Алекс наблюдал, как военные расталкивали людей, а иногда и били.

— Что же вы делаете, уроды? — тихо проговорил Алекс. — Разве военные так себя ведут? Разве вы не должны помогать людям!? — Алекс со злобы ударил кулаком в стенку и тут же пожалел об этом — разбитый кулак вспыхнул болью, и из незаживших ран потекла кровь. На стенке остался кровавый след в виде костяшек пальцев. — Сука…. — процедил он сквозь зубы.

— Успокойся, пацан, — из кабины пилота в грузовой отсек шагнул Клиф. — Это жизнь. Это война. Если ты распустил сопли, увидев растерянных беженцев, то воевать как собрался? Это рядовая ситуация в подобном положении, — продолжил Клиф чуть более мягко, уже без напора. — Потерявшиеся найдутся. Из тех, кто выжил, конечно. А правительство…. — Клиф вдруг замолчал. Будто бы вспомнил что-то, вступившее в сильное противоречие с тем, что он собирался сказать. — Не бери в голову. Не ты один потерял сегодня близких.

— А вы…. — Алекс внезапно вспомнил, что жизнью был обязан именно Нэвилу. Было неизвестно, что с ним произошло, но Алекса этот вопрос серьезно взволновал. — Где Нэвил?

Взгляд Клифа оставался твердым. Твердым, решительным, и стальным, как у Валериана. Как у любого боевого офицера. Над вопросом Алекса он думал немного, и, спустя несколько секунд томительного молчания, покачал головой.

— Нет, его не нашли, — Клиф осекся. Изливать перед Алексом душу ему совсем не хотелось, но, видимо, немного разделяя общечеловеческое желание выговориться после стрессовой ситуации, он едва не сломался. — Забудь. Не бери в голову.