Пять рассерженных жён
Шрифт:
— Куда я денусь, — со вздохом ответила я.
— Найди, Мама, умоляю.
— Машину, Тома, дашь? Сегодня мне может очень понадобиться.
— Дам, дам, Мама, что хочешь дам, только найди… Найдёшь?
— Если машину дашь, постараюсь, — заверила я, поспешно покидая безутешных жён.
«Ай-яй-яй-яй-яй, ай-яй убили негра! Убили негра, убили, ай-яй-яй-яй-яй, ни за что ни про что суки замочили! Ай-яй-яй-яй-яй, ай-яй убили негра! Убили негра…» — провожали меня ростовские ребята.
«Какой же чудак так полюбил эту песню?» —
Глава 28
У выхода Тамарка догнала меня и, пытливо вглядываясь в мои глаза, ещё раз спросила:
— Нет, правда, Мама, сможешь? Сможешь найти Прокопыча?
— Думаю, смогу, — успокоила я подругу.
— Мама, миленькая, — оживилась Тамарка. — Постарайся, найди ты этот чёртов труп. Он мне и для сердца и для дела нужен.
— Труп не труп, — замялась я, — но найду. Обязательно. Обещаю.
— Скоро?
— Ну, дорогая моя, придётся немного подождать. Кстати, — кивнула я на её машину, — отдай водителю приказ, что он поступает в моё распоряжение.
Тамарка нехотя выполнила эту просьбу и, ещё раз десять повторив про жутко необходимый ей труп, наконец со мной простилась.
Я села в автомобиль и скомандовала:
— Домой.
Водитель сорвался с места, а я с грустью смотрела на одинокую Тамаркину фигуру, медленно бредущую в чрево ресторана. Плохой ей без своей ненависти.
Но мне уже было не до этого. Признаться, я была полна нетерпения. Меня терзали всевозможные мысли, из которых на первый план вырывались мои отношения с Евгением.
Я была уверена, что Фрол Прокофьевич не в Москве и знала, что он попросит меня срочно к нему приехать. Или в крайнем случае что-то поручит сделать, ведь не зря же он звонил, не для того же, чтобы порадовать меня своим чудесным воскрешением.
В любом случае я была уверена, что мне придётся отлучаться из дома, а Евгений вот-вот вернётся из деревни. Как-то он посмотрит на это? Очень хотелось знать, велик ли запас прочности его терпения?
Подумав, решила написать Евгению записку, а для этого надо было подняться домой.
Предупредив водителя, что скоро вернусь, я помчалась в свою квартиру. Не собираясь там задерживаться надолго и очень опасаясь столкнуться с Евгением, я вырвала из блокнота листок и написала первое, что в голову пришло. Глупое, конечно, враньё: что вынуждена была отлучиться по делам Маруси, что подробности потом, что целую и все как в таких случаях полагается.
Я положила записку на видное место: на тумбочку рядом с телефоном, и собралась уже уходить, но зазвонил мой мобильный. Поспешно выхватив из кармана трубку, я прижала её к уху — это был Фрол Прокофьевич.
— Соня, вы никому не сказали о том, что я жив? — первым делом поинтересовался он.
— Нет, не сказала, — успокоила я его.
— Спасибо, Соня. Мне срочно надо вас видеть. Сможете приехать?
— Смогу, — не раздумывая, ответила я.
Моя поспешность его
— Это не в Москве, — замялся он.
— Предвидела это и взяла машину, — крикнула я. — Быстрей говорите куда ехать.
— Ручка и бумага у вас есть под рукой?
И вот тут-то я повела себя как настоящая дура — я перевернула блокнотный листок, тот, на котором написала записку Евгению и, приготовившись писать, крикнула:
— Бумага есть, записываю!
И Фрол Прокофьевич продиктовал:
— Рязань, улица Рязанская, дом шестнадцать, Талейкина Галина. Адрес простой, легко запоминается, — добавил он.
— Да, легко, — согласилась я. — Подъезда нет?
— Нет, это частный дом моей двоюродной сестры, — пояснил Фрол Прокофьевич. — В доме два входа. Один центральный, ведёт в сам дом. Второй вход в зеленую дверь сбоку, там небольшое помещение, где вы и найдёте меня.
И я, ничего лучше не придумав, приписала под адресом «зелёная дверь сбоку».
— Очень жду вас, Соня, приезжайте скорей, — попросил Фрол Прокофьевич.
— Выезжаю и скоро буду, — пообещала я.
Машинально перевернув листок блокнота, я увидела на обратной стороне записку, написанную для Евгения, и с удовлетворением повесила её на самое видное место, рядом с зеркалом над телефоном.
После этого с чувством исполненного долга я покинула свою квартиру. Вернулась в автомобиль и сказала Тамаркиному водителю:
— Едем в Рязань.
Он несколько удивился, но не возразил, лишь сказал, что тогда нужно заехать на автозаправку.
— А куда там в Рязани? — поинтересовался он. — Я этот город знаю.
— На улицу Рязанскую, дом шестнадцать, зелёная дверь сбоку, — сказала я и с удовлетворением добавила: — Адрес простой.
Большую часть пути меня мучили две проблемы: отношения с Евгением и, что гораздо хуже, жареный поросёнок. В компании с говядиной Мирабо и сырым мясом с ананасами этот чёртов поросёнок никак не хотел усваиваться, истязая меня такой отрыжкой, накладывающейся на изжогу, что мне уже было не до Фрола Прокофьевича. Я даже не осознавала куда еду. Изредка мелькали мысли, что возможен разрыв с Евгением, что ждут меня неприятности, но было это где-то от моей жизни далеко.
Я ворочалась на сидении, охала, ахала и пыхтела до тех пор, пока водитель не заинтересовался моим состоянием. Решив, что нет смысла скрывать, я честно во всем призналась. Водитель поддержал меня, сказал, что у него это частенько бывает и даже снабдил какими-то ферментами.
Не могу удержаться, чтобы не похвалить современную фармацевтику.
Сто раз повторю: как далеко шагнула медицина!
Я проглотила всего несколько таблеток, а поросёнок начал перевариваться с таким свистом, что пришлось останавливаться буквально под каждым десятым кустом.