Пять шагов по облакам
Шрифт:
Что он подливал ей в кофе, она так и не узнала, но вдруг ее повело, в глазах поплыли чернота и зелень и еще какие-то невозможные горящие круги. Она время от времени приходила в себя и опять теряла сознание. Она помнила его машину — уже в лохматом девяносто пятом году у него был лимузин, — и она вдруг словно сознавала себя в этом лимузине, в пижаме и тапочках, неудобно завалившейся на сиденье.
Он привез ее к себе на дачу. Там ее привязали к кровати и сделали аборт, без наркоза и обезболивающих. Она помнила, как возлюбленный и отец ее погибающего ребенка деловито распоряжался, чтобы «тащили на чердак, потому что внизу она все кровищей
Она очнулась не скоро, в крови и грязи, когда уже никого не было на даче, только глуховатая домработница, которая швырнула ей какие-то штаны и велела убираться, пока ее не погнали из «приличного дома грязными тряпками».
— Ошалели совсем, шлюхи! Уж и в дом лезут, шалавы проклятые! Убирайся отсюда, убирайся, кому говорят! Подлегла под мужика, а отвечать не хочешь? Изгваздала мне тут все! Пошла отсюда!..
Никто не стал подавать в суд, и отец, вопреки сюжету кинофильма «Ворошиловский стрелок», не пошел с ружьем убивать ее возлюбленного.
Отец ни о чем и не узнал. Он умер бы, если бы узнал, а Мелиссе, тогда еще Миле Голубковой, не хотелось, чтобы из-за нее погиб не только ребенок, но и отец.
Ей самой Герман все объяснил.
— Ты дура совсем, — сказал он, покуривая сигаретку. — Ну зачем мне твой ребенок? У меня карьера, работа, меня пресс-секретарем в Женеву отправляют, я женюсь в июле. Моя девушка — дочь Филиппова, ну, Филиппова, у него компания «ННН», по телевизору каждый день реклама. А кто тебя знает, вдруг ты с меня алименты потребуешь или станешь к ней приставать, чтобы она тебе на ребеночка давала, а у нас с ней все по-честному, любовь у нас с ней!.. Она знает, конечно, что я не последний девственник Америки, но детей у меня нет и не было. А ты не трусь, жопастая! Ты себе найдешь автослесаря, или крановщика, или летчика найдешь, и все будет у тебя тип-топ! Поняла, что ли? И не вздумай в милицию стукнуть. У нас везде свои, и генеральный прокурор вчера у нас на даче соседскую Маринку щупал! Они с отцом подпили, ну, и куражились по пьяной лавочке, козлы старые! Так что, если проблем не хочешь, сиди тихо и спокойно, получай удовольствие от жизни. И матери своей скажи, чтобы получала. Если полезете на меня в открытую, я тебе даже легкой смерти не обещаю. Монтировками забьют да еще трахнут по кругу. Каждую. Поняла, жопастая?!
Она долго лечилась, да так и не вылечилась.
Месяца через два из Министерства иностранных дел, в котором она служила и где когда-то начался роман с красавцем и умницей Садовниковым, ее уволили «по сокращению штатов». А потом у нее какая-то сложная болезнь сделалась, вроде мозговой горячки, и она еще лежала в институте нервных болезней на Шаболовке.
С тех пор прошло десять лет.
С тех пор не было ни одной ночи, когда она не просыпалась бы от собственного воя, и все ей виделась металлическая кровать с сеткой, к которой намертво прикручены ее раздвинутые ноги, и между ними мужик, пахнувший луком и водкой, который ковыряется и страшными инструментами убивает ее почти четырехмесячного ребенка.
Жизнь не кончилась. Жизнь стала совсем другой.
— Кто на Петербург? — истошно закричала рядом тетка в синем плаще и с
— Дурдом! — пробормотал лидер партии «Россия Правая». — Вроде в Европе живем, а орут как в деревне! Ну, вот теперь пошли!
— Ты тоже в Питер?
— Это ты тоже, — сказал он с нажимом. — А я именно в Питер.
Мелисса повесила было на плечо ноутбук, но Садовников мигнул, кивнул, подскочив охранник и снял ноутбук у нее с плеча. Мелисса не давала, но он все равно снял.
— Позволь уж мне поухаживать. — Садовников галантно пропустил ее вперед.
— Да ведь это не ты ухаживаешь, а твой… прихехешник.
— Кто?
— Здравствуйте! — заулыбалась, увидев Мелиссу, девушка на контроле. — А вы Синеокова, да? Мелисса Синеокова? Я все ваши книжки прочитала и передачи смотрю!
— Спасибо вам большое!
— Да какая она Синеокова, она Голубкова! — с веселым глумлением воскликнул рядом Герман. — Не верьте ей, девушка, я это точно знаю!
Девушка посмотрела на него. Мелисса сжала в кармане джинсовой куртки телефон.
Ну, позвони. Ну, позвони же.
Скажи, что ты меня любишь, что я тебе нужна. Что у нас все хорошо.
Ну, пожалуйста.
Они спускались по лестнице, и Герман ее даже под руку придерживал, кавалерствовал изо всех сил.
— Так как семья? Дети?
— Отлично, а как у тебя? Как твоя жена?
— Которая? — весело удивился он. — У меня уже третья.
— А она чья дочь?
— М-м-м, — протянул Садовников, — ты еще и кусаться хочешь? Она дочь Рахимова, президента «Интер-нефти». Двое пацанят, один от той, а второй уже от этой.
Они спустились в квадратное помещение под крышей, где сильно дуло и тянуло сигаретным дымом.
Мелисса достала сигарету и быстро закурила.
Сейчас придется выключить телефон, а он так и не позвонил.
Не позвонил, несмотря на то, что в зале ожидания к ней привязался Садовников!..
— Ну а принудительные аборты ты больше никому не делаешь? Или предохраняться научился? Кто там у вас в комитете по делам материнства и детства? Страхова Тамара? Небось она тебя научила планированию семьи и использованию презервативов по назначению, а, Герман?
Он вдруг сильно испугался. Неожиданно сильно.
Большое, крепкое, белое лицо дрогнуло, и он стрельнул по сторонам глазами и от этого стал похож на рецидивиста Копченого из знаменитого фильма.
— Ты бы держала язык за зубами, — сказал он тихо. — По старой памяти. У тебя все равно ничего нет. Ни свидетелей, ни доказательств.
— Зачем мне свидетели и доказательства, Герман? — спросила Мелисса спокойно. Жизненно важный моторчик затихал, работал уже почти спокойно, постукивал себе. — Я тебе репутацию могу в два счета испортить. Пара публикаций, к примеру, в газете «Власть и Деньги» и еще в каком-нибудь «Бизнесе», и достаточно.
— Я тебе не Тони Блэр, меня на мушку не возьмешь. Ну и что — публикации? Кто в них поверит?!
— Да никто не поверит, — продолжала Мелисса, с изумлением обнаружившая, что он боится! Она видела его испуг, как будто это было написано черной краской на его сером плаще. Огромная кривая надпись — «Я напуган».
— Вот именно.
— Никто не поверит, если Катя Сидорова из Тамбова напишет, что забеременела от Дмитрия Нагиева. А я-то ведь не Катя Сидорова из Тамбова. Мне люди доверяют. Да ты только что видел, наверное!