Пять синхронных срезов (механизм разрушения). Книга первая

У моей мамы была подруга, её звали Людмила Фёдоровна Сидельникова. Людмила Фёдоровна работала зоотехником-селекционером в зверосовхозе, и моя мама считала, что для женщины – это самая лучшая профессия. Разумеется, Людмила Фёдоровна окончила ветакадемию. Так впервые от моей мамы

я услышала это слово – ветакадемия.

Я была послушная девочка, хорошая дочь, и я согласилась с родителями, что я буду зоотехником-звероводом, тем более что учиться надо было в Москве, минуя Новосибирск. Учиться в Москве, а не в Новосибирске – мне это очень понравилось, и я в глубине души понимала, что нашла бы всё равно себе что-нибудь такое в Москве, чего нет в Новосибирске. Чтобы не быть как все и не приезжать домой на выходные в битком набитом автобусе. Мои родители учились в Москве.

Тем не менее, папа твердил мне время от времени, что есть, Таня, такая новая наука – бионика, «биология с математическим уклоном». Он говорил это не настойчиво, это была в чистом виде информация к размышлению. Я, конечно, размышляла. Мне можно было попробовать поступить в НГУ на биофак. Но я слишком хорошо видела, как не поступила в прошлом году в НГУ на исторический факультет моя подруга, переносила её неудачу на себя: после такого я бы и в августе могла не поступить. Готовиться поступать надо было наверняка и даже с запасом, чтобы нечаянно не сбить планку.

Намного позже я узнала, что существуют два типа человеческих личностей: одни с синдромом преодоления препятствий, в то время как для других важно достижение успеха… Задачу, которую не решила другая моя подруга, поступая в Новосибирский институт народного хозяйства, я тоже не смогла решить, хотя некоторые думают про меня, что я очень математическая девочка. Я не спросила у неё: а на что ты надеялась?! На удачу?! Но как можно?! Прошлогоднюю вступительную задачу надо было посмотреть!!!

Таким образом, неспешно обойдя всё по кругу, зайдя на матфак пединститута (мама была в шоке и запретила мне даже думать об учительской стезе), я всё-таки остановилась на ветакадемии. В девятом классе мне подала полезный совет Таня Пислегина, моя школьная подруга. Она училась в десятом и тоже сначала хотела учиться где-нибудь в Москве, но потом передумала. Это было прямиком руководство к действию: как узнать о своём будущем вузе почти всё. Просто нужно пойти в клубную библиотеку к Раисе Антоновне и взять «Справочник для поступающих в вузы», списать нужный адрес и написать в приёмную комиссию письмо.

Много вопросов – ответ один. Мне прислали заборное объявление (такое огромное, предназначенное для расклейки на заборах): отрезали крупный красный заголовок, остальной синий текст аккуратно сложили и отправили в простом конверте. Ещё написали, чтобы я прочла и потом куда-нибудь приклеила для всех остальных… Но в деревне мне некуда было клеить это объявление.

Всё сразу стало ясно как Божий день. Вступительные экзамены:

ФИЗИКА

ХИМИЯ

БИОЛОГИЯ

РУССКИЙ ЯЗЫК (сочинение)

Подготовительные курсы для выпускников сельских школ (О! Это для меня!) Платные! Плата – 10 рублей!

Эксперимент!!! Те абитуриенты, у кого средний балл в аттестате выше 4,5 и кто сдаст химию и биологию в сумме на 9 баллов, не пишут сочинение и не сдают физику. Это тоже для меня!

В десятом классе я уже целенаправленно готовилась к поступлению в ветакадемию, достала программу по биологии для поступающих в вузы. Общую биологию я штудировала так, чтобы потом к этим проблемам больше не возвращаться, лишь немного повторить; а химию у нас и без того

все хорошо знали – в нашей школе была очень хорошая учительница химии Валентина Васильевна Новосельцева. Но по биологии, в отличие от химии, выпускного экзамена в школе нет, и это, на мой взгляд, неправильно.

Зимой папа был в Москве на каком-то совещании и спросил у Елены Дмитриевны Ильиной: «Елена Дмитриевна, а школьница из деревни может поступить в академию?» Елена Дмитриевна сразу не ответила, она уточнила всё в приёмной комиссии и прислала папе письмо. Обо мне там было сказано в третьем лице: «Пусть Таня лучше решает задачи на окислительно-восстановительные реакции». Я вижу, что папа не отвечает на письмо и говорю:

– Пап, давай я напишу Елене Дмитриевне, надо же поблагодарить её за беспокойство.

На это папа мне ответил, что мне ещё рано с профессорами вступать в переписку. Совет Елены Дмитриевны оказался и верным и своевременным: за два дня не научишься окислилки решать. Я приехала из глубокой провинции в Москву вооружённая до зубов нужной информацией; абитуриенты спрашивали друг у друга только одно:

– А ты умеешь окислилки решать?

– Умею.

25 мая 1978 года для нас звенит последний звонок. Мы не расстраиваемся, не «пускаем слезу», как некоторые другие выпуски, мы видели много раз; или нам не о чём сожалеть, или мы ещё не допускаем, что расстаёмся друг с другом и со школой, ведь впереди ещё множество консультаций и экзаменов. Приезжает цветной фотограф, и мы фотографируемся в спортзале всем классом отдельно с учителями и с родителями.

Но моих родителей на этой фотографии нет.

Мама уехала в санаторий, а папу срочно вызвали в Москву, так что я в это время хозяйничала дома одна. Я всего-навсего оставила открытым на кухне кран, когда не было воды, а когда вода снова пошла, меня дома не было. Но вода благополучно и бесследно ушла в подпол, а из подпола дальше в землю. Соседи решили, что я хозяйничаю плохо, и Ира осталась у меня ночевать.

Из учителей нет Евгения Карповича, а он наш первый в 4-м классе классный руководитель, и учителя физкультуры Владимира Эдуардовича. У Евгения Карповича был урок в 9-м классе, и это, на мой взгляд, совсем и не повод и не причина, чтоб не прийти в спортзал, где мы фотографировались. Обошёлся бы 9-й класс вполне без одного урока истории, подумаешь! Те ещё ученички! Просто не жалует нас за что-то Евгений Карпович.

В тот же день вечером на занятии волейбольной секции я, конечно, спросила Владимира Эдуардовича, а почему он не пришёл в спортзал сфотографироваться с нами. «Так ты ж не пришла и не пригласила меня, я был в учительской и думал, что меня пригласят…» – ответил он мне неожиданно недовольно. Точно! Я заметила, что учителя нет, и собралась было пойти на 2-й этаж, но кто-то меня отвлёк, и мысль ушла в сторону.

Незадолго до последнего звонка Евгений Карпович встречает меня в коридоре школы и спрашивает, по каким предметам у меня в аттестате будут четвёрки. Я могла лишь примерно знать, сказала, что по ВД, например, 4. Евгений Карпович и говорит:

– Я сейчас вам буду ведомость заполнять, я тебе «5» напишу.

В тот же день мы с Надей Зуевой подходим к Владимиру Эдуардовичу пригласить его к нам на выпускной вечер. Он как-то странно сидит один посреди школьной ограды на скамейке от школьной парты. А школьная ограда, надо сказать, хоть и большая, но очень уютная, какая-то домашняя, – в ней растут прекрасные высоченные сосны. Поблагодарив нас за приглашение, Владимир Эдуардович неожиданно говорит мне:

– А я тебе «пять» по военному делу поставил, чем ты хуже других!