Пять сказок о временах Петра I
Шрифт:
– Отчего бы и нет,… приду… – лаконично ответила Дарья, и Пучок усердно распинаясь в реверансе, удалился. Конечно, можно было бы отказаться и послать его к чёрту, но Даше хотелось убедиться в своих подозрениях и узнать точно, что из себя представляет этот странный лавочник, опасен ли он, и если да, то насколько.
А Пучок в свою очередь хотел проверить, что же это всё-таки за такие чувства, кои нахлынули на него на балу, затронув нежностью и трепетом его звериное сердце. Ему надо было убедиться, что это всего лишь смутный зов природы, а не настоящее душевное расположение
10
И вот на завтра они, как и договаривались, встретились у ротонды на Головинских прудах. И у Пучка сразу же едва он только краем глаза заприметил беспечно шагающую ему навстречу княжну, яростно забилось сердце. Оно было готово пробить его грудную клетку и выскочить наружу.
– Да что же это со мной твориться,… надо с этим бороться, ведь моя главная задача попасть в её семейство и выведать тайны царя Петра, а ни какая-то там любовь… – остановившись как вкопанный, не в силах сделать ещё и шага, талдычил он себе под нос.
– Ну что же вы Диметриус, что с вами, у вас как будто ступор… – подойдя к нему ближе весело засмеявшись, сказала Дарья, глядя в какой несуразной позе тот застыл.
– О нет-нет, что фы… фсё ф порядке, это просто что-то в пояснице щёлкнуло… – опять оправдываясь, соврал он и принялся усиленно приседать, доказывая ей, что всё дело якобы и вправду в пояснице.
– Ну, ничего-ничего, это бывает…, особенно если ходить в столь утягивающем камзоле… – тут же подшутив над его привычкой носить узкие в талии наряды, задорно улыбаясь, сказала Даша и, тут же дабы не терять попусту времени перевела разговор в другое русло.
– А что,… говорят, нынче в Европе мода меняется,… у вас, верно, есть с заграницей связь,… вы про это что-нибудь знаете? – сходу огорошила она Пучка таким прямым вопросом.
– О нет что фы! Я пока ещё ничего не знаю,… это фам кто-то про мои сфязи не прафильно сказал… – явно пытаясь, выкрутится, враз выпрямившись, живо ответил Пучок.
– Да мне никто про вас ничего и не говорил! Это я так предположила! Ведь у такого изысканного модника как вы, по-моему, должны быть связи с Европой… – лестно откликнувшись об его облике, схитрив, парировала Даша.
– Ну, фообще-то я кое-что узнаю от заезжих негоциантофф,… они мне много чего интересного говорят… – зардевшись от такой любезной оценки, растаял Пучок, признав, что у него всё же есть некоторая связь с заграницей.
– И что же такого интересного они говорят? – продолжая некую игру в дознание, спросила Дарья, и проникновенно посмотрев в его подведённые глаза, нежно взяв его под руку, предложила ему прогуляться. Благо погода в это полдень просто-таки благоухала. Пучок беспрекословно повиновался и, не смотря на то, что у него от её прикосновения зачастило дыхание и резко пересохло в горле, всё же попытался продолжить этот сложный для него разговор.
– Ну, о разном гофорят, о ценах на пушнину, о богатых урожаях, о пеньке, о тканях, а ещё гофорят, мол, государь, если случится фойна,
– Ну, то, что государь с Европой сделает это мне не ведомо, а вот то, что мне носить в следующем месяце придётся, какая мода будет, какие платья одевать, то вот это мне очень интересно! И вы мне про это расскажите?… – окончательно убедившись из его вопроса, что Пучок хитер, лукав и может быть очень опасен, резко изменив тему разговора на модную, спросила Даша.
– Ну что же про это можно и рассказать,… прежде фсего начнём с лент на талии и корсажах… – начал свои изъяснения Пучок, поняв, что на этот раз он от княжны более ясных ответов на счёт царя не получит. Больше вопросов о политике и государстве в течение этой беседы они не касались. Прогулявшись вдоль прудов дойдя почти до самой Яузы, они остановились, проговорили ещё несколько минут, развернулись и, вернувшись к ротонде, расстались, обоюдно довольные сегодняшней встречай, каждый узнал то, что хотел.
Пучок то, что Дарья ещё умнее, чем он думал и прекрасней чем ожидал и что ему теперь будет трудно совладать с его вдруг проснувшейся человеческой стороной натуры, и что любовные вспышки чувств, овладевающие его звериной частью, становятся всё сильней и сильней. Осознавая это, он тут же бросился в своё логово, в то мрачное подземелье кое он обустроил себе под торговой лавкой и стал там варить колдовское зелье, дабы отвратить от себя любовь. А Дарья окончательно убедилась, что Пучок хоть и выглядит иной раз потешно, но на самом деле является хитроумным лукавым и коварным противником.
– Надо бы с ним получше сознакомиться,… ведь недаром же умные люди говорят: «Хочешь победить своего врага, стань ему другом и держи его ближе, чем мать родную»… – вспомнив воинскую мудростью, решила она и с завидным постоянством стала отвечать на ухаживания Пучка.
Так они и продолжили встречаться. Гуляли в парках немецкой слободы, плавали на лодке по прудам, и даже иногда катались в карете, разъезжая по соседним слободам. Правда лошади, поначалу чуя звериное нутро Пучка, шарахались от него, но чуть позже, когда он сдобрил свою внешность изрядной порцией цветочных духов, повели себя смирно. Сам же Пучок конных поездок не любил и боялся, предпочитая им длительное плаванье на лодке. Особенно его тянуло к тем местам, где было много камыша, и пруд переходил в болото с топью, там он начинал чувствовать себя совершенно иначе.
Его обычно мутные глаза сразу светлели и наполнялись искорками, сам же он становился ярко взъерошенным и еле сдерживался, чтобы не спрыгнуть с лодки в гущу зарослей камыша. Дарья спокойно относилась к таким поползновениям Пучка и, продолжая всё внимательней наблюдать за его столь эксцентричным поведением, делала выводы, что она поступила правильно, удерживая его возле себя на коротком поводке. Ну а немного погодя, сделавшись уже довольно-таки изученным, Пучок был допущен в дом к Дарье и стал периодически бывать у неё в гостях.