Пять ящиков золота (Вояж на Гавайи) (др. перевод)

Браун Картер

Гонолулу очень далеко от Нью-Йорка (оригинальная мысль!). Здесь красиво (тоже свежее наблюдение!). Но лучше все-таки эти горы разглядывать издалека — тогда, наверное, и Пали-Пасс будет смотреться такой же уютной и одомашненной возвышенностью, как Дайямонд-Хед. А так... Как вспомню — б-р-р-р; гусиная кожа по всему телу! Дома, на Централ-Парк-Вест, тоже десять этажей над головой и пятнадцать под ногами — и при этом чувство абсолютной безопасности. Приятель-врач как-то сказал, что у меня агорофобия, и я ему ответил, чтоб не лез в мою интимную жизнь. Он

заржал: агорофобия, оказывается, — это боязнь открытого пространства. Похоже, этот умник не сильно ошибался. Хотя, все равно, пусть щеголяет диагнозами перед своими психами.

Я налил себе еще стакан. А все-таки — кто и зачем прирезал Бланш Арлингтон? И откуда звонил Рид? Или не Рид? Может, я все-таки ошибаюсь? Вечная история — как начинаешь к концу дня подводить итоги, обязательно запутаешься еще больше. Допивай стакан, Дэнни Бойд, и заканчивай дурить себе голову.

В дверь постучали. Что такое? Пришли предложить по льготному тарифу местную красавицу? Или заботливый хозяин волнуется, как я здесь устроился? А может, убийца крошки Бланш решил продолжить свое увлекательное занятие? Ладно, рискнем открыть.

Девушка с длинными черными волосами ласково улыбалась мне с порога.

— Алоха нуи лоа, — прозвенел ее нежный голосок.

Милая, у меня нет при себе гавайско-английского разговорника! Впрочем, вряд ли таким тоном произносят что-нибудь плохое. Улыбнись, Дэнни, а то она сейчас исчезнет в сумраке ночи!

— Мистер Бойд? — похоже, она подумала, не ошиблась ли дверью.

— К вашим услугам.

— Кемо говорил, что вы мною интересовались.

— Кемо?

— Официант в баре «Хауоли». Я там танцую. Меня зовут Улани.

— Боже мой! Конечно! Какой же Кемо молодец! Что же ты стоишь в дверях!

Она зашла в комнату, я закрыл дверь. Стоя посреди комнаты, она продолжала улыбаться. Пальцы теребили край саронга [7] .

— Хочешь выпить? — мой голос охрип от волнения.

Она кивнула.

Я налил виски в стаканы, мы сели на диванчик.

— За встречу!

— Околое малуна! — она подняла свой стакан.

— Я тебя не понимаю.

Она рассмеялась:

— Что-то вроде вашего «до дна».

7

Саронг — национальное одеяние; кусок ткани, обматываемый вокруг бедер. Носят как женщины, так и мужчины.

— Я сейчас голову от тебя потеряю, — пробормотал я (и при этом совершенно не врал!). — Я видел сегодня, как ты танцевала, — да держись же, Дэнни Бойд! — Это потрясающе!

— Да кинэ?

— Что?

— Понравилось? — она посмотрела с любопытством. — А почему вы хотели со мной встретиться, мистер Бойд?

— Дэнни. Просто Дэнни.

— Дэнни? — она снова улыбнулась.

— У меня к тебе был вопрос. Знаешь ты такую женщину — Бланш Арлингтон?

Улани отрицательно покачала головой:

— Нет.

— А Эмерсон

Рид? Слышала такое имя?

Она снова покачала головой.

— А Вирджинию Рид знаешь? Эрика Ларсона? Као Чоя?

— Аолэ. Никого не знаю, — она это сказала твердо.

— Так, — надежд что-нибудь выяснить у меня уже не оставалось. — Остался Эдди Мейз. Ты давно на него работаешь?

— Я с Ниихау, — сказала она. — Слышал про наш остров?

— Эдди немножко рассказывал, — ответил я.

— Я сюда приехала... один, два, три... — она начала считать на пальцах, — пять месяцев назад. Стала искать работу. Эдди сначала не брал меня, а потом спросил, откуда я, и предложил танцевать. — Она покачала головой. — Но у него плохо. Следит за мной все время, никого ко мне не пускает, не разрешает гулять по улице. «Аолэ!» «Нет!» Всегда «аолэ» — «нет»! Как в тюрьме.

— Может хочет, — я стал прикидывать, как бы это сформулировать помягче, — чтобы он у тебя был один?

— Аолэ! — замахала она рукой. — Тогда бы я поняла! Но он и пальцем меня ни разу не коснулся! Даже не попробовал целовать! Он, как мой отец на Ниихау — тоже все время следил за мной. Я из-за отца и сбежала... А тут — то же самое.

— Тяжело, — сочувственно вздохнул я. — А ко мне как ты выбралась?

— Кемо сказал, что ты интересуешься. Я тебя видела, ты сидел с Эдди. Еще подумала, — она улыбнулась, — какой канэ нохеа.

— Что-что?

— Канэ нохеа — это красивый мужчина.

— И ты красивая.

— Да кинэ?

— Да кинэ.

— Я Эдди сказала: «Алохи нуи лоа». И пошла в свою комнату. Немножко подождала, чтобы он подумал, что я уже сплю. А потом тихонько выбралась.

— Умница, — сказал я. — Прости, что напрасно тебя потревожил. Я думал, что ты знаешь кого-нибудь из тех людей, о которых спрашивал. Отвезти тебя обратно?

— Куда? — спросила она. — В «Хауоли»?

— Но ты ведь там живешь?

Она кивнула.

— Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности — ты ведь здесь тайком от Эдди.

— Подожди, — сказала она недоуменно. — Если ты меня сейчас отвезешь, то когда... — ее пальцы стали неуверенно расправлять складки на саронге, — когда же мы будем любить друг друга?

Я чуть не расплескал остатки виски в стакане.

— Ну да, — произнесла она с обидой. — Виски есть и в баре, а если ты меня позвал...

— Но я...

— Может, Улани тебе не нравится? Или ты нашел девушку красивее?

— Что ты! — воскликнул я.

Она встала передо мной, ее пальцы пробежали по саронгу, ткань соскользнула на пол. Узкие белые шелковые трусики — вот и все, что оставалось на ней. Маленькие, смуглые, крепкие груди оказались на уровне моих глаз.

— Ты думаешь, здесь есть кто-то лучше Улани? — обиженно спросила она.

— Никого, — я поднялся. — Лучше нету нигде на свете.

— Алоха ауиа оэ! — прошептала она, расстегивая мою рубашку.

Я обнял ее. Наши губы встретились. Мои ладони чувствовали ее кожу, скользили по талии, бедрам, нежным упругим грудям.