Пятая Космическая

Шалыгин Вячеслав Владимирович

Чаще всего увольнения проходили неромантично. Сразу за воротами академии стоял плотный строй «волшебниц», исполняющих любые желания, и двое суток увольнения проходили в дыму и алкогольных парах дешевого борделя. Но грезить курсант Преображенский все равно продолжал. Когда же до него дошло, что ни в бардаке, ни в грезах единственную не найти, было поздно. Отзвенели подброшенные в воздух монетки, отстреляло шампанское, и лейтенант Преображенский убыл по распределению в Пятую КДБ, расквартированную в то время на Гефесте. А на той жаркой планете женщин не было вообще. Ни в гарнизоне, ни в охраняемых десантом шахтерских поселениях. Позже, когда Преображенский дослужился до капитана, а Пятую бригаду наконец-то бросили в настоящее дело, Павел встретил одну женщину из техперсонала орбитальной станции «Мойра», что висела над

гористой Грацией, но тот роман угас, едва начавшись. После этого Павел встречал немало женщин, однако ни с одной так и не завел серьезных отношений. Если честно, грезы грезами, а в действительности все эти условности, вроде ухаживаний и глупых галантностей, его утомляли. Даже в юности. Тут, видимо, сказывался развращающий опыт общения с платными жрицами любви. За ними ведь ухаживать не приходилось. Хотя, возможно, дело было не только в этом. Он не приударял за дамочками не потому, что ему было лень ухаживать, а потому, что просто не созрел для этого. А если ты не созрел, какой смысл тратить время и энергию? Такую позицию можно назвать циничностью развращенного человека, но вряд ли тут все настолько однозначно. Продажная любовь, конечно, способна убить веру в светлые чувства, но вера – не чувства. Можно не верить в настоящую любовь, но когда она придет – влюбишься, как пацан, никуда не денешься. Для себя Преображенский решил, что все дело в воле Провидения. Тогда, на «Мойре» (что символично), Провидение решило, что пока еще не время, и возражать ему было глупо. Зато сейчас...

– Вам надо выбраться из сектора, сержант, – не отводя взгляда, будто стараясь впитать все тепло горящей искорки, сказал подполковник. – «Бурденко» пришвартован к шестому шлюзу зоны «Б». Видел сам, я только что оттуда.

– Спасибо, господин... – девушка вдруг тоже замерла. Возможно, она наконец осознала, что Преображенский смотрит на нее слишком заинтересованно.

– Подполковник Преображенский, Пятая космодесантная, – он протянул руку. – Павел.

У кадрового военного, пусть и женщины-сержанта, отпала бы челюсть, представься бравый десантник первым, да еще вот так, будто штатский на танцульках в колониальном дансинге. Но девушка отреагировала нормально, даже немного нарушила субординацию. Она пожала его руку и усмехнулась. Видимо недостатка в кавалерах она никогда не испытывала и ожидала чего-то подобного. Ну, может быть, не так вот сразу, с порога.

– Яна.

Представилась она тоже, как на гражданке, но подполковник не нашел в себе сил, чтобы приказать Яне представиться, как положено – звание, фамилия, подразделение. Преображенский по привычке опустил взгляд на грудь сержанта, чтобы рассмотреть вписанную в прямоугольник фамилию, но нашивку прикрывала лямка вещмешка. Выглядывали только две последних буквы «ко». Что-то украинское. Девушка снова усмехнулась, теперь уже снисходительно, и подполковник смутился – вообще невероятное явление! Объяснять, что он интересуется трафаретом, а не красивой, несмотря на маскировку униформой, грудью, было бы глупо, и подполковник просто отвел взгляд.

– Спасибо за информацию, господин подполковник, – Яна еще разок улыбнулась, теперь уже дружески, и, не спрашивая разрешения, упорхнула к хихикающим подругам.

Преображенский шумно выдохнул. Если честно, он не понял, вызвал ли у девушки интерес. Вроде бы да, ведь не почудилась же ему искра в ее глубоких синих глазах. С другой стороны, кто знает, что это была за искра, может, эта Яна по жизни такая «искренняя», со всеми, а не только со случайно подвернувшимся офицером-десантником.

«Интерес, – Павел вздохнул. – Грязный, наспех побрившийся, пропахший кровью, потом и гарью неотесанный солдафон. Какой уж тут интерес? Хотя, у женщин своя логика. Особенно у хорошо образованных. Их частенько под таких гиббонов заносит – диву даешься... Черт, время!»

Преображенский мельком взглянул на табло. На нем как раз зажглась надпись «очистить красную зону, переход личного состава!»

– А вы ей понравились, подполковник. Уж поверьте мне, как опытному психологу.

Преображенский обернулся, вытянулся и отдал честь.

– Подполковник Преображенский, Пятая космодесантная бригада.

– Да, да, я знаю.

Перед Павлом стоял полковник в униформе ВВС. Поскольку на космической базе никакой атмосферной авиации быть не могло, откуда прибыл и какое ведомство на самом деле

представляет этот полковник, угадать было несложно.

Для большой шишки из Генштаба он выглядел неубедительно. Невысокий, пухлый азиат с дежурной, будто приклеенной улыбкой. Униформа новая, даже не подогнанная и толком не отутюженная. Ботинки начищены старательно, но не до блеска. Ни ремня с кобурой, ни кортика полковник к униформе не добавил, хотя в военное время хоть какое-то оружие полагалось носить всем без исключения. Причем, обязательно на виду. Получалось, что инспектор из Генштаба и сам небезупречен. Или это знак расслабиться и не накручивать лишние мысли? Возможно. Но в чем тогда смысл проверки?

– Полковник Ли, Генеральный штаб, – представился инспектор.

Преображенский взял у проверяющего багаж – потертый кожаный кейс и указал на выход из сектора.

– Наш челнок пришвартован в другой зоне. Прошу следовать за мной, господин полковник.

– Не спешите, Павел Петрович. – Ли придержал Павла. – У меня есть одно конфиденциальное дело на базе. Во сколько мы вылетаем?

– В двадцать ноль-ноль.

– Ага, в восемь, – инспектор задумался, будто что-то высчитывая в уме. – Сейчас почти четыре... Отлично. Встретимся у причала в половине восьмого. Идет?

Судя по цивильным выражениям, этот полковник определенно был из числа мобилизованных. Вот уж проверяющий! Что он сможет увидеть и понять, если не знает половины военных слов. «Полвосьмого, – Преображенский хмыкнул. – Ну, да нам же проще. Покажем ему общие виды, угостим трофейным джином или водкой с хреном, подарим сувенир – хороший нож, например – да и отправим восвояси».

– Договорились, – расслабился Преображенский. – Жду вас в девятнадцать тридцать у причала номер восемь в секторе «Б».

Инспектор растянул улыбку во все круглое лицо и кивнул.

– И она вам понравилась, я же вижу. – Он этак по-дружески погрозил пальцем десантнику. – Высшие силы скрытны и не любят показывать нам будущее, но иногда в тумане событий образуется просвет и увидеть перст судьбы становится нетрудно. Пользуйтесь этим редким случаем, господин Преображенский.

– Я не совсем понимаю, господин полковник, – Павел отлично понимал, на что намекает Ли, но справедливо считал, что это не его собачье дело. Генштаб с дурацкими инспекциями отдельно, а сердечные дела проверяемого личного состава отдельно. Как те мухи и котлеты.

– Полно вам, Павел Петрович. – Ли усмехнулся, словно прочитав его мысли. – Да, это не мое собачье дело, но вспомните историю своей семьи. И ваши родители, и дедушка с бабушкой по отцовской линии познакомились вдали от родового имения на Каллисто, более того – на космических трассах, не так ли? Разве вы не видите в этом ничего мистического? До вечера, подполковник.

Не дожидаясь ответа, Ли развернулся и пошагал к эскалатору на уровень «А-3» – верхнюю палубу, где располагался штаб Первой ударной и апартаменты командующего армией генерал-полковника Овчаренко. Преображенский почему-то был готов поспорить, что никакого дела у этого сводника из Генштаба на базе нет и он просто дает подполковнику шанс заложить фундамент будущей личной жизни. Предположение было чересчур смелым – с чего вдруг инспектору из Генштаба заниматься такими странными вещами? – но ничего иного в голову не приходило. В первую очередь потому, что Ли очень неплохо разбирался в истории семьи Преображенских. Может, на самом деле он прилетел «инспектировать» вовсе не бригаду, а некоторых офицеров. Например, тех, кто входил в, мягко говоря, не афишируемый «клуб генерала Гордеева». С одной стороны, ничего плохого члены «Возрождения» – неформального объединения офицеров-дворян – не замышляли, но с другой – мало ли, как эту идеологическую игру воспринимают в Генштабе. Может быть, то, что офицеры, сумевшие откопать свои дворянские корни, блокируются и в частных беседах обращаются друг к другу по титулам предков, никого не волнует, а может быть, наоборот – настораживает или просто раздражает. Павел уже не раз слышал брюзжание насчет того, что титул «князь всея Каллисто» или «их сиятельство граф Ганимедский» – звучит нелепо. Брюзжали в основном те, кому никакой титул не светил ни при каких обстоятельствах. Если проверяющий на самом деле особист, вполне возможно, что он копает под Гордеева и его «дворянский клуб». Но тогда получается, что, обнаружив интерес к древнему роду Преображенских, Ли снова себя выдал.