Пятая рота
Шрифт:
Я раскрыл Устав: интересно же, что там пишут про разводящих?
— А ты, — Барабаш не спешил уйти из нашей палатки и теперь обращался к Золотому, — учи обязанности дневального.
— Сань, — жалобно хлюпнул Золотой, — память у меня плохая. Сколько раз учил — ничего не запоминается.
Барабаш, похоже, не обрадовался тому, что у Золотого такая худая память. Он снова повернулся к нам:
— Товарищи младшие сержанты! Хрена ли вы тут бока отлёживаете, когда у вас солдат устав не знает? Будете учить вместе с ним до полного посинения. Перед разводом приду — проверю у всех троих. И не дай Бог!..
Куда
Будем лечить.
— Спорим, — предложил я Рыжему про Золотого, — что через двадцать минут будет знать обязанности дремального как свои пять пальцев.
— Нет, — Рыжий сделал свою ставку, — через пятнадцать минут он у меня все выучит.
Золотой переводил затравленный взгляд то на меня, то на Рыжего. Физически мы были сильнее и выносливее его. С любым из нас один на один он не выстоял бы и минуты и теперь с тревогой ожидал решения своей участи. Ничего хорошего ему не светило.
— Десять минут — и он выучит наизусть. Без запинки. Бьем?
Рыжий протянул руку для пари:
— Бьем. Десять минут. Время пошло. Банкуй.
Я подошел вплотную к Золотому и стал «строить» его:
— Товарищ солдат, СМИРНО!
Золотой сделал вид, что не понял приказа, и что сам приказ относится не к нему, а кому-то другому и даже сделал попытку отвернуться от меня.
Ребенок! Глупый и неразумный. Он не догадывался, что у меня в запасе есть методы и против Кости Сапрыкина и с любым дебилоидом я спокойно найду общий язык.
С двух ударов.
Хватанув в учебке бессмысленных изуверств через край, я был готов с превеликой охотой делиться полученным жизненным опытом с любым, особенно, если он младше по званию и слабее по морально-волевым качествам. Вчера мы с Рыжим вдвоем «построили» шесть старослужащих, пусть чмыроватых, но их было больше нас втрое и они были старожилами полка. А у одинокого Золотого не было никаких шансов устоять перед нами. Стены палатки деликатно скрывали от постороннего глаза те методы, которые я собирался применить к Золотому, чтобы надежно заштопать суровой ниткой его дырявую память.
В учебке нам читали краткий курс военной педагогики, из которого я вынес следующий постулат: существуют только три способа воздействия на подчиненных — убеждение, принуждение и личный пример. Первый и последний способы сейчас не годились и я решил прибегнуть ко второму, как самому доступному и безотказному. Ухватив Золотого за плечи я развернул его к себе лицом и не сильно, но чувствительно, двинул ему носком сапога по голени.
Есть такая косточка в организме — от подъема стопы до коленки. Не защищена она никакими мышцами, но имеет массу нервных окончаний, и даже самый слабый удар по ней отзывается в ноге острой болью. Сколько таких несильных ударов, от которых отнимается нога и выступают слезы, получил я в учебке? Сто? Двести? Триста? Кто их считал? Кто из курсантов до получения вожделенных сержантских лычек смог избежать этих ударов? Покажите мне такого!
Массу удобств и преимуществ имеет совсем несильный удар носком сапога по берцовой кости. Во-первых, больно. Во-вторых наглядно и доходчиво. В-третьих, никаких синяков на
Золотой взвыл от резкой боли и стал приплясывать на одной ноге, держась обеими руками за больное место. За потерю бдительности он моментально тут же и поплатился: одновременный удар двумя ладонями по ушам мгновенно избавили его от тягот и лишений воинской службы. «Словив мутного», а проще — попав в состояние легкого нокдауна, Золотой забыл о боле в ноге и стал беспорядочно перебирать перед собой руками в поисках точки опоры. Мне вовсе не хотелось, чтобы он упал и — не дай Бог — расквасил себе нос, поэтому, я дернул его за рукав и двумя пощечинами привел в чувство:
— А ну, СМИРНО, товарищ солдат!
Услыхав знакомую команду, Золотой выплыл из беспамятства и, хоть и мутными глазами, но вполне осмысленно посмотрел на меня. В его глазах сейчас читалась полная покорность и готовность с христианским смирением стерпеть дальнейшие муки.
Ну, и кто я, если не великий педагог? Рыжий даже вякнуть не успел в мою поддержку. Вся процедура заняла секунд, может, пятнадцать, а солдат уже готов к работе. К моей дальнейшей работе над его воспитанием. Сейчас мы с ним в два счета выучим обязанности дневального. И не только дневального, если успеем. Смешное дело: солдат устава не знает. Как же можно служить, не зная своих обязанностей? Это же курам на смех, а не солдат.
Вообще, в учебку связи набирали рекрутов «с икрой в глазах», смотрели даже на аттестат, чтобы был без троек. Но где набрать двести одинаково умных курсантов? Случались и среди нашего брата во хмелю зачатые «причуды генетики» с ослабленной памятью, которым никак не лезла в тупые головы уставная казуистика. Тогда наши затейники-сержанты прибегали к испытанному методу прочного и быстрого усвоения знаний, который я намеревался сейчас проверить на Золотом.
— Товарищ солдат, СМИРНО! — гаркнул я на Золотого, — товарищ солдат, вы слышите меня?
Золотой посмотрел на меня мутным взглядом:
— Слышу.
— Не понял! Товарищ солдат, как надо отвечать старшему по званию?
— Так точно.
— … товарищ сержант, — подсказал я ему.
— Товарищ сержант, — согласился Золотой.
— Младший сержант, — уточнил я.
— Так точно, товарищ младший сержант, — послушно повторил испытуемый.
Все. Клиент созрел. Теперь главное — не упустить то время, пока он «тепленький». Очухается, придет в себя — можно его часами колотить — толку не будет.
— Товарищ солдат, упор лежа — принять!
— Чего? — не поверил своему счастью Золотой.
— Рот закрой, уродец! Упор лежа — принять!
Для убедительности я снял ремень и намотал один конец на руку, выписывая в воздухе «восьмерки» латунной бляхой. Мой вид убедил Золотого в полной бесполезности дальнейших пререканий и он, опустившись на колени, уперся ладонями в бетонный пол палатки.
— Колени! — я не сильно двинул носком сапога по коленям Золотого и он послушно распрямил ноги. Теперь он имел целых четыре точки опоры, вместо привычных двух. Осмотрев положение, которое занял Золотой и найдя его почти правильным с точки зрения общевойсковой физической подготовки, я положил на пол перед самым носом Золотого Устав Внутренней службы, заботливо раскрытый на странице, где излагались обязанности дневального.