Пятая Стража
Шрифт:
— Вот она! Отметьте, гражданин участковый, это я ее нашел! Я публично принесу ее в дар Санкт-Петербургу в честь его трехсотлетия! От всех свободных людей нашего замечательного города… которых в нем не так много, к сожалению.
— Ну, ты нашел, о чем жалеть! — хохотнул участковый. — А что это?
— Это первая мемориальная доска, установленная в нашем городе в честь Александра Сергеевича Пушкина! Тысяча восемьсот пятидесятый год! Один кандидат исторических наук за полбанки установил [8] !
8
Случай
Разведчики молча освещали фонариками темную позеленевшую доску со старинными надписями через «ять».
—Чего же ты ее здесь прячешь? — поинтересовался Тыбинь.
— Так ведь чистая медь! В скупке три тысячи отстегнут не глядя! В ней весу двадцать кило!
— Ты лучше к нам ее сдай, что ли, — посоветовал участковый. — Пропьешь ведь!
Голос милиционера заставлял подумать, что слово «участковый» происходит от слова «участие».
— Я — ни за что! — гордо ответил бомж.
—А остальные где? — спросил нетерпеливо Морзик, зажимая широкий нос, весьма чувствительный к запахам. — Где вещички того, пропащего?
Толстый «Диоген» замялся. Круглая грязная рожа его выражала нерешительность.
— Эй! — прикрикнул на него Тыбинь. — Ты что — боишься, что мы на них позаримся?!
— За литруху скажу, — ответил бомж и, увидав за спиной разведчиков растопыренные рожками пальцы участкового, поспешил поправиться. — За две!
— Ты спутал, дружок, — угрожающе двинулся на него Старый. — Я хлебовом не торгую. Я тебя запру в инфекционный бокс на веки вечные! Как особо опасную заразу! А тебя — Тыбинь неожиданно обернулся к безвинно посвистывающему на сторону участковому, — через не делю переведут в село Краснопупкино! Будешь там под гаишника шарить, лосей правилам дорожного движения учить! Быстро говори, где «нычка»!
Бомж вопросительно поглядел на участкового. Тот кивнул — и «Диоген» направился в угол подвала, к куче битого кирпича, выволок из ниши в стене грязный тюк с вещами пропавшего жителя подвала.
— Развязывай!
Бегло просмотрев содержимое, Тыбинь кивнул Мор-зику. Вовка достал из кармана объемистый черный мешок для мусора.
— Клади сюда термос, чайник… что там еще? Кастрюлю не надо!
— Ну вы и крохоборы! — возмутился участковый. — Тоже мне — санэпидемстанция! Гестаповцы настоящие!
— Почирикай у меня! — равнодушно ответил Старый, прицениваясь. Опыт работы в уголовке позволял ему безошибочно отбирать нужное. — Вот еще ложки давай… да одну можно. Лишь бы опознали. Это все? — обернулся он к бомжу, ставшему поодаль с видом гордого презрения. — Ты мне тут Дездемону не корчи! Говори — все вещи тут? Если что утаил — может начаться эпидемия!
— Как же, эпидемия… — криво усмехнулся «Диоген». — Все самое хорошее отнимаете…
Бездомный сложил толстые грязные руки на груди
Тыбинь прошелся подвалом, пригляделся к верхам — и вытащил из дыры в вентиляционном коробе большую германскую дрель, замотанную в промасленную тряпицу, и ящик с инструментами.
— А это что, голубчик? Это ты где спер, а?!
— Это не я! Я не знаю, чье это!
— А пальчики на нем чьи будут?! Говори, что было еще у пропавшего урода?!
— Еще примус был… — сдался Диоген. — Но я его от дал добрым людям… Задаром отдал, клянусь! Они на Светлановском в сгоревшей парикмахерской живут…
— Сведешь нас туда, — приказал Старый. — Отнесешь барахло в нашу машину — и сведешь.
— Ты что, Миша! — зашептал Морзик. — Отсюда полчаса топать! А этого я в салон не пущу! Три дня мыть тачку придется!
— Юный друг Вова, — негромко ответил ему Старый, которого вдруг одолела назидательная струя, — разведка есть искусство извлекать значительные знания из незначительных обстоятельств. Машину поведу я, а ты проводишь этих орлов. И смотри, чтоб не сбежали! Ступайте напрямик, дворами, а я подъеду вкруговую. Это возле музея ГАИ, я знаю.
Михаил Тыбинь прекрасно знал город, и не только одни достопримечательности.
Тем временем участковый приглядывался к инструментам. Косенькие, маслянистые глаза его разъехались удивленно.
— Так это же мое… — пробормотал он. — На той неделе из гаража унесли! Отошел на минуту — и унесли! Ах ты, прыщ гнойный!
И он изготовился учинить расправу над свободным мыслителем, занеся над его головой дубинку, но Черемисов удержал его. Взвалив бомжу на плечо тюк с конфискованным имуществом, они направились к машине.
— Что за люди! — сокрушался милиционер, на ходу прижимая обеими руками к пузу свое вновь обретенное добро. — Думал, что хоть этот честный… образованный…
— Ты же говорил — он палатку обокрал!
— То палатку — а то меня! Шагай, гад ползучий!
Он тыкал палкой в плечи нагруженного бомжа и был в эту минуту похож на него спиной и походкой — такой же маленький и толстый.
— Эй! — окликнул их Тыбинь. — Вы не родственники, случайно?
— Братья… — сказал участковый, сделав ударение на последнем слоге. — Двоюродные…
В багажнике машины разведчиков уже лежали два мешка с барахлом. Вещи пропавших бомжей, походивших по описанию на труп со следами сибирской язвы, свозились дежурными нарядами на базы, нумеровались, фотографировались. Фотографии рассылались по области в районные отделения милиции, где участковые милиционеры, подстегиваемые местными оперуполномоченными ФСБ, обходили дачные участки, обворованные в зимний сезон.
Благодарности удивленных дачников не было предела, когда им вдруг возвращали бабушкину довоенную кофемолку или керогаз времен хрущевской оттепели. Авторитет местной милиции безмерно вырос. А поселок и окружающая местность, где обнаруживался хозяин пропавшей вещи, брались под наблюдение…