Пятая жертва

Рясной Илья

– Во дурак, - обозвал он себя и плюхнулся на диванчик, зарыл лицо в подушку.

Но сон объявил ему бойкот. Уговорить его удалось только под утро, когда ночная темень уже растворялась, как черный кофе, куда капнули сливок.

Когда Валдаев проснулся, в окно лились ласковые солнечные лучи. Они легко смывали все ночные страхи и сомнения. Ночь ушла. Сумеречная зона отступила.

Бритва со скрежетом поглощала щетину на щеках.

Валдаев терпеть не мог сам процесс бритья. Ему не нравилось как плавающие лезвия въедаются в щетину. Может, отрастить бороду?

– Морда, - вздохнув, прошептал он, глядя на свое отражение в зеркале

в ванной.

Он давно утратил иллюзии по поводу собственной внешности и даже начал смиряться с ней. Лысина слишком рано отвоевала себе почти всю голову, и теперь на гладкой коже отражались солнечные лучи - зайчики можно пускать. В тридцать четыре года такое брюхо и такая лысина - это неприлично. А если бы бороду еще? С ней он вовсе станет похож на сельского батюшку.

По потолку пробежал отраженный солнечный блик. Стекло неторопливо ползущего по улице автомобиля поймало солнечный луч и бросило его на потолок.

Теплое апрельское утро. Понедельник. Начиналась новая неделя. Как всегда, суетная. И с привычной сумасшедшинкой. Обычная рабочая неделя корреспондента газеты для астрально продвинутых и космически повернутых "Запределье"...

* * *

– Во, получи, - главный редактор газеты "Запределье" Николай Николаевич Сомин двинул через свой редакторский полированный стол неряшливую толстую стопку писем.

– Это чего?
– осведомился Валдаев.

– Редакционная почта, - с гордостью произнес главред.
– На твою статью.

Писем было штук тридцать, что сегодня, при взлетевших почтовых расценках, общей апатии населения и профессирующем равнодушии к печатному и непечатному газетному слову, такая почта была уже событием.

– Это по интервью с "пантерой"?
– спросил Валдаев, кинув беглый взор на первое письмо.

– С ней. Народ ждет продолжения, - главред взял лежащую на пепельнице дымящуюся курительную трубку и попыхтел ей.

– А надо?
– спросил Валдаев.

– Чего насупился? Не хочется?

– Не хочется, - признался Валдаев, которому эта статья встала поперек горла.

– А придется... Интерес читателя надо подогревать. Читателя надо любить, завел главный старую песенку.

– Но странною любовью, - брякнул Валдаев.

– Читатель голосует за нас рублем, - Сомин строго посмотрел на своего подчиненного, и тот сник под этим cypовым взором старшего товарища по партии, в свое время н сквозь видевшим тех, кто шагает не в ногу с основной линией.

Сомин был страшным занудой. Полжизни он провел на руководящих должностях в журналах "Агитатор и пропагандист", "Молодой коммунист". И привык свято чтить генеральную линию. Просто раньше линия такая была - ликовать по поводу увеличения поголовья крупного рогатого скота и роста проката черных металлов. Теперь Сомина больше заботило увеличение в средней полосе России поголовья вампиров и ударный рост проката порнопродукции.

В журналистском деле Сомин ни бельмеса не понимал Стиль имел казенный и суконный. Даже статьи о ведьминых шабашах и астральных агрессорах у него выходили скучные, что-то в них неуловимо напоминало передовицы в "Молодом коммунисте". Но он был начальником. Свято следовал принципу - "я начальник - ты дурак, и наоборот". И пер по жизни асфальтоукладчиком, не имея привычки сворачивать хоть на сантиметр и обращать внимание н. писки и стоны кого-то, кто случайно попал под каток или хрустнул в шестеренках...

– В общем, линию понимаешь, - хлопнул ладонью

по столу Сомин.
– Материал к утру должен быть.

– К утру?

– Завтра загоняем в набор. В четверг выйдет. Иди работай, - главред пододвинул к себе красную папку и открыто демонстрируя, что разговор закончен.

Валдаев открыл "дипломат", загреб рукой, как ножом бульдозера, письма и свалил их внутрь. В спокойной обстановке бегло просмотрит их. Понавыдергивает несколько цитат для следующего материала.

Он вышел в длинный, зелено-обшарпанно-тусклый коридор, беспорядочно перегороженный старыми шкафами и ломанными стульями, заваленный кипами нереализованных газет и книг. Здесь царила обманчивая и неизменная атмосфера начинающегося ремонта. Здание некогда принадлежало государственному издательству, которое успешно превратилось в товарищество с ограниченной ответственностью, после чего на радостях те самые "товарищи с ограниченной ответственностью" выперли большинство редакторов, сократили число выпускаемых книг до вопиюще мизерных цифр и стали жить припеваючи, сдавая помещения частным издательствам, газетам и просто фирмам. На этаже "Запределье" занимало три кабинета.

В корреспондентской комнате уже царила Нонна - дородная дама с царской выправкой. От роду ей было лет сорок, хотя она никогда бы не призналась в этом. Сегодня на ней был пушистый желтый свитер, придававший еще больший объем ее телесам и делавший ее похожей на жирного птенца птицы Рух. На груди сияла здоровенная бляха, напоминающая звезду шерифа. Преподаватель московского института стали и сплавов, потом торговка гвоздиками и теперь титулованный экстрасенс, она подрабатывала по совместительству в "Запределье", писала какие-то мракобесные статьи типа "Влияние семян резеды и толченого мышиного помета на половую активность человеческих самцов в июне и августе предвисокосных лет". Сейчас она трудилась над заказной статьей - что-то вроде производственного очерка о школе ведьминского мастерства.

– Здравствуй, - сказал Валдаев.

– Привет, - Нонна отвлеклась от компьютера.
– Дай сигарету.

Валдаев нехотя полез за пачкой.
– Давай-давай, не жидись, - понукала Нонна.

Она всегда у кого-то что-то стреляла. У Валдаева - сигареты, поскольку знала, что он курит только "Честерфильд".

– Чего шеф от тебя хотел?
– закурив, осведомилась она.

– Да про "пантеру" продолжение требует.

– Убогий материал, - бросила снисходительно Нонна. У нее большинство материалов были "убогие" - те, что не подпадали под разряд "полное дерьмо".
– И наврал небось в нем с три короба.

– Не врал я ничего!
– возмутился Валдаев.

– Рассказывай... А вообще жути ты там нагнал. Хвалю.
– Она углубилась в свой текст. Пальцы ее с треском бегали по клавишам. Она будто бы сводила какие-то счеты с клавиатурой. За год она угробила их три штуки.

Валдаев нехотя вынул из "дипломата" электронную записную книжку, в которой скопились сотни имен и телефонов, притом он уже и не помнил, где и когда встречался с большинством этих людей.

Так, на "С"... "Степанов". "Семена". "Секс-панорама" "Суки"... Что за Суки? Японец, что ли? Так и не вспомнив. Валдаев вдавил пальцем кнопку, пролистнул дальше... Вот. "Сатанистка Наташа"... Надо звонить. Главред загорелся дурным энтузиазмом, а если он загорелся, то не отвяжется. Для него письма читателей это больное место. Если хоть одно пришло - начинается.