Пятьдесят оттенков серого
Шрифт:
Он снова сжимает мое колено, а потом возвращает руку на руль и давит на газ. Меня прижимает к спинке сиденья. Да, машинка умеет ездить.
Ресторан маленький и уютный — деревянное шале посреди леса. Интерьер выдержан в деревенском стиле: простые стулья и столы, накрытые клетчатыми скатертями, полевые цветы в маленьких вазочках. «Дикая кухня» — гласит объявление на двери.
— Давно я тут не был. У нас нет выбора — они готовят то, что им удастся поймать или
— Два бокала «Пино Гриджио», — распоряжается Кристиан.
Я в негодовании поджимаю губы.
— В чем дело?
— Я хотела диетическую колу.
Его серые глаза сужаются.
— Здесь подают вполне приличное «Пино Гриджио», оно будет сочетаться с любым блюдом, — терпеливо объясняет он.
— Что бы мы ни заказали?
— Да. — Кристиан улыбается ослепительной улыбкой, наклонив голову набок, и у меня все внутри переворачивается. Я не могу не улыбнуться в ответ.
— Ты понравилась моей матери, — сухо говорит он.
— Правда? — Я краснею от удовольствия.
— Ага. Она считала, что я гей.
Я раскрываю рот от удивления и вспоминаю тот вопрос на интервью. Ужас.
— А почему она так решила? — шепотом спрашиваю я.
— Она никогда не видела меня с девушкой.
— Ни с одной из пятнадцати?
Кристиан улыбается.
— Ты запомнила. Нет, ни с одной из пятнадцати.
— Ох.
— Знаешь, Анастейша, в эти выходные я тоже многое делал в первый раз, — говорит он ровным голосом.
— Что именно?
— До вчерашнего дня я всегда спал один, никогда не занимался сексом в своей постели, никогда не катал девушек на вертолете, никогда не представлял их своей матери. — Его глаза горят таким огнем, что у меня перехватывает дыхание.
Нам приносят вино, я немедленно отпиваю глоток. Кристиан открывает мне душу или просто фиксирует происходящее?
— Лично мне все понравилось, — смущенно бормочу я.
Он сужает глаза.
— Прекрати кусать губу, — рычит он и добавляет: — Мне тоже.
— А что такое ванильный секс? — спрашиваю я, чтобы как-то отвлечься от его жаркого взгляда.
Кристиан смеется.
— Это просто секс, Анастейша. Никаких игрушек, никаких других развлечений. — Он пожимает плечами.
Официантка приносит суп. Мы оба смотрим на него в недоумении.
— Суп из крапивы, — сообщает она, прежде чем развернуться и снова скрыться на кухне. Наверное, ей неприятно, что Кристиан не обращает на нее внимания.
Я неуверенно пробую. Очень вкусно. Мы с Кристианом с облегчением смотрим друг на друга. Я хихикаю.
— Какой
— А почему ты не занимался ванильным сексом раньше? Ты всегда занимался… э-э, а как это называется? — спрашиваю я, заинтригованная.
— Типа того, — отвечает Кристиан осторожно. На его лице отражаются следы внутренней борьбы. Приняв решение, он поднимает на меня глаза. — Подруга моей матери соблазнила меня, когда мне было пятнадцать.
— А-а.
Черт возьми, так рано!
— Дама с очень специфическими вкусами. Я шесть лет был ее сабмиссивом. — Он пожимает плечами.
— Ох. — От такого признания я замираю, как громом пораженная.
— Поэтому я знаю, что это такое. — Кристиан проницательно смотрит на меня.
Я таращусь на него, не в силах произнести ни слова Даже мое подсознание молчит.
— У меня ни разу не было всего того, что обычно предшествует сексу.
Любопытство просыпается вовремя.
— Так значит, ты ни с кем не встречался, когда учился в колледже?
— Нет. — Он отрицательно качает головой.
Официантка прерывает нас на минуту, чтобы забрать наши тарелки.
— Почему? — спрашиваю я, когда она уходит.
Кристиан насмешливо улыбается.
— Ты действительно хочешь знать?
— Конечно.
— Потому что не хотел. Мне никто не был нужен кроме нее.
Да, уж! Лучше бы мне этого не знать… но я все равно спрашиваю:
— Подруга твоей матери… сколько же ей было лет?
Он хмыкает.
— Достаточно, чтобы быть осмотрительной.
— Вы с ней по-прежнему видитесь?
— Да.
— И ты по — прежнему… э — э?.. — Я краснею.
— Нет. — Он качает головой и снисходительно улыбается. — Она просто хороший друг.
— А твоя мать знает?
Он смотрит на меня как на дурочку.
— Разумеется, нет.
Официантка возвращается с олениной, но аппетит у меня пропал. Какое открытие. Кристиан в роли сабмиссива. Ничего себе. Я отпиваю еще немного «Пино Гриджио».
Господи, столько всего надо обдумать. Я должна переварить это в одиночестве, когда меня не отвлекает его присутствие. Мне казалось, что он настоящий альфа-самец, во всем, а теперь… Он испытал это на себе.
— Субмиссивом… все время? — Я в полном замешательстве.
— Вообще-то все, хотя мы не обязательно были вместе. Это было… трудно. Ведь я еще учился в школе, а потом в колледже. Ешь, Анастейша.
— Я правда не хочу.
Я потрясена его рассказом.
Кристиан мрачнеет.
— Ешь, — говорит он тихо, слишком тихо.
Я смотрю на него. Этот человек подвергся сексуальному насилию в подростковом возрасте…
— Не торопи меня, — отвечаю я мягко.
Кристиан моргает.