Пятьдесят оттенков свободы
Шрифт:
Для меня вдруг становится жизненно важным заставить его понять это. Совершенно очевидно, что ему не все равно. Почему же он так упорно это отрицает? Так похоже на его чувства к биологической матери. Вот черт, ну конечно. Его чувства к Лейле и другим сабам переплелись с его чувствами к матери. «Мне нравится наказывать плетью маленьких брюнеток, таких как ты, потому что они все похожи на шлюху-наркоманку». Неудивительно, что он так зол. Я вздыхаю и качаю головой. Как же он этого не понимает?
Мое сердце тут же переполняется состраданием. Мой потерянный
Он сверлит меня взглядом, глаза сверкают гневом.
— Дискуссия закончена. Поехали домой.
Я бросаю взгляд на часы. Двадцать три минуты пятого. Меня ждет работа.
— Еще слишком рано.
— Домой, — настаивает он.
— Кристиан, — говорю я усталым голосом. — Мне надоело спорить с тобой об одном и том же.
Он хмурится, словно не понимает.
— Ты знаешь. Я делаю что-то, что тебе не нравится, и ты придумываешь какой-нибудь способ поквитаться со мной. Обычно это включает секс с вывертами, от которого выносит мозг. — Я пожимаю плечами. Какой выматывающий разговор. У меня уже не осталось сил.
— Выносит мозг? — переспрашивает он.
Что?
— Обычно да.
— А что было такого, от чего тебе выносило мозг? — спрашивает он, и в глазах поблескивают искорки чувственного любопытства. Я понимаю, что он пытается отвлечь меня.
Ну уж нет, не хочу обсуждать это в зале заседаний SIP. Мое подсознание презрительно разглядывает свои идеально наманикюренные ногти. «Тогда нечего было поднимать эту тему».
— Сам знаешь. — Я краснею, злясь и на него, и на себя.
— Догадываюсь, — шепчет он.
Вот черт. Я пытаюсь урезонить его, а он смущает меня.
— Кристиан, я…
— Мне нравится доставлять тебе удовольствие. — Он нежно проводит большим пальцем по моей нижней губе.
— Да, — шепчу я.
— Я знаю, — мягко говорит он. Наклоняется вперед и шепчет мне на ухо: — Это единственное, что я знаю. — Ох, как же хорошо он пахнет! Выпрямляется и смотрит на меня с надменной улыбкой собственника.
Поджав губы, я силюсь сделать вид, что его прикосновения на меня не действует. Он такой мастак отвлекать меня от всего неприятного или того, что он не хочет обсуждать. «И ты ему позволяешь», — ехидно напоминает мне подсознание, глядя поверх томика «Джейн Эйр».
— Так что же было такого, от чего тебе выносило мозг, Анастейша? — напоминает он с лукавым блеском в глазах.
— Ты хочешь список? — спрашиваю я.
— А есть список? — Он доволен.
Ох, этот мужчина когда-нибудь сведет меня с ума.
— Ну, наручники, — говорю я, мысленно возвращаясь в наш медовый месяц.
Он хмурит брови и хватает меня за руку, гладит внутреннюю сторону запястья большим пальцем.
— Я не хочу оставить на тебе следы.
Офигеть.
На его губах играет медленная чувственная улыбка.
— Поехали домой. — Зазывно.
— Мне надо работать.
— Домой, — повторяет он настойчивее.
Мы смотрим
— Мы можем остаться здесь. — Голос его низкий и хриплый.
Только не это. Моя внутренняя богиня тоскливо взирает на деревянный стол. Нет. Нет. Нет. Только не в офисе.
— Кристиан, я не хочу заниматься сексом здесь. Твоя любовница только что была в этой комнате.
— Она никогда не была моей любовницей, — рычит он, и рот сжимается в угрюмую складку.
— Это всего лишь семантика, Кристиан.
Он озадаченно хмурится. Обольстительный любовник исчез без следа.
— Забудь о ней, Ана. Она в прошлом, — небрежно говорит он.
Я вздыхаю… может, он и прав. Я просто хочу, чтобы он признался себе, что эта девушка ему небезразлична. Ледяной холод сжимает сердце. О нет. Вот почему мне это так важно. Предположим, я совершу что-нибудь непростительное. Предположим, перестану соответствовать. Тогда я тоже останусь в прошлом? Если он вот так может отвернуться от Лейлы, с которой был таким заботливым и внимательным, когда она болела, не отвернется ли он и от меня? У меня перехватывает дыхание, когда я вспоминаю фрагменты сна: позолоченные зеркала и звук его шагов по мраморному полу, и он оставляет меня одну среди ослепительной роскоши.
— Нет… — в ужасе шепчу я, не успев остановиться.
— Да, — говорит он и, взяв за подбородок, наклоняется и нежно целует в губы.
— Ох, Кристиан, иногда ты меня пугаешь. — Я хватаю его за голову и притягиваю к себе. Он на мгновение замирает, потом обнимает меня.
— Почему?
— Ты смог так легко отвернуться от нее…
Он хмурится.
— И ты думаешь, что я могу отвернуться и от тебя, Ана? Почему, черт побери, ты так думаешь? С чего ты это взяла?
— Ни с чего. Поцелуй меня. Забери меня домой, — молю я. И когда его губы касаются моих, забываю обо всем на свете.
— О-о-о… пожалуйста, — умоляю я.
Кристиан нежно дует на мою сверхчувствительную плоть.
— Всему свое время, — бормочет он.
Я натягиваю путы и громким стоном протестую против его чувственных атак. Я в мягких кожаных наручниках, локти привязаны к коленям, и голова Кристиана поднимается и опускается у меня между ног, а проворный язык немилосердно меня дразнит. Я открываю глаза и устремляю невидящий взгляд на омытый мягким вечерним светом потолок нашей спальни. Язык Кристиана кружит и кружит, обводя и огибая центр моей вселенной. Я хочу распрямить ноги в тщетной попытке контролировать удовольствие. Но не могу. Мои пальцы стискивают его волосы, и я с силой тяну, борясь с этой утонченной пыткой.