Пятерка
Шрифт:
— Заливай бензин, — разрешил он и снова заиграл какой-то техасского типа мотив, который Кочевник не узнал.
Кочевник включил пистолет, бензин полился в бак. Ариэль отошла чуть в сторону, подняла лицо к небу, поставив руки на бедра. Кочевник подумал, что в этом наряде она чертовски хороша. Подумал, что неплохо было бы отвезти ее куда-нибудь позавтракать. Но он не очень понимал, где вообще находится, и никаких дорожных знаков не было.
Сэр, обратился он к ковбою. — Куда
Он показал на перекресток, на дорогу, идущую на восток.
— Дальше, — ответил старик.
Кочевник ощутил легкую дрожь, будто что-то шагало у него глубоко внутри.
— Как вы сказали? — переспросил он.
Ковбой продолжал играть, перебирая пальцами вверх-вниз по гитаре. Просто напоказ.
— Если тебе надо уши прочистить, у меня ушные палочки есть.
— Джон? спросила Ариэль, подходя ближе. — Что тут?
Кочевник не ответил. Он не мог говорить.
Это был ответ на загадку, мучившую его семнадцать лет. Может быть, тоже дар судьбы.
Джонни, дорожной карты тут нет…
…но дорога идет дальше.
Джон Чарльз знал, что более точного ответа — пусть даже он есть — ему не получить никогда.
Он улыбнулся Ариэль. Почувствовал, что улыбается еще шире. Почувствовал, как тяжесть свалилась с плеч.
Очень приятное ощущение.
— Все хорошо? — спросила Ариэль.
Он кивнул, вытащил пистолет из горловины. Закрыл бензобак. Отступил, глядя на развалюху-автомобиль, будто увидев его в новом свете.
— Сэр? — обратился он к ковбою, который так и сидел, опустив голову. — Есть у вас краска-аэрозоль.
— Красная, белая и синяя. Красная и белая кончились. Можешь выбирать.
Кочевник выбрал синюю. Заплатил за нее, сказал ковбою, чтобы сдачу оставил себе, и под перебор гитары за спиной встряхнул банку, снял колпачок и написал четыре буквы на одном борту под окном водителя, потом на другом. Ариэль стояла рядом, не веря своим глазам, глядя, как ярко-синяя краска стекает с концов букв.
— Ты сумасшедший! — сказала она, улыбаясь во весь рот.
— Я музыкант, — ответил он. Это объясняло все. Нога болела — не слишком сильно, но достаточно, чтобы дать ей отдых. Кочевник решил, что помощь ему не помешает. — Поведешь?
— Конечно, — ответила она, принимая протянутые ключи.
Джон Чарльз влез на пассажирское сиденье. Ариэль Коллиер села за руль. Джон предложил ехать на восток, навстречу солнцу. Когда они отъезжали, ковбой все так же продолжал играть, не поднимая взгляда от струн.
Джон подумал, что любому кораблю нужны два капитана. Два — чтобы принять руль,
Все еще поющую, все еще живую, сколько бы лет ни прошло.
«Арго», кровный брат «Жестянки», ехал на восток, навстречу утру.
Индиговый свет восхода преображал землю. Он превращал песчаные холмы в волны, а светлые камни — в белые гребни.
И омывал далекий берег, ждущий где-то впереди.
Глава тридцать вторая
Она проснулась от звука гитары, плывущего через разделяющую их стену.
Сердце забилось сильнее. Который час? Будильник показывал без четверти четыре. Через несколько минут все равно вставать.
Гитара. Подумать только.
Она включила лампу на ночном столике, встала, завернувшись в хлопчатобумажный халат, и вышла из комнаты, чтобы зайти к Дженн — для этого надо было сделать два шага.
Дверь была закрыта. Она постучалась.
Звон гитары немедленно стих.
— Открывай! — потребовала она.
Наступила неуверенная тишина. Женщина ощущала Дженн там в комнате. Сидит на кровати, наверное, и смотрит на дверь.
— Я слышала, как ты играла, детка. Очень неплохо звучало.
Шаги. Тихие — походка у Дженн легкая.
Дверь открылась, дочка выглянула наружу.
— Я не хотела тебя будить, — сказала Дженн.
— Деточка, ну это пусть тебя не беспокоит! Я очень рада была это слышать.
Преуменьшение — слабо сказано. Самая большая в мире рыба, пытающаяся сойти за малька.
Она видела, что Дженн вчера не ложилась спать. На девочке были те же джинсы и футболка, в которых она ходила на концерт. Вид у нее был усталый, карие глаза слегка затуманены.
— Ты так и не ложилась?
— Все в порядке, — ответила Дженн.
— Гм. — Мать заглянула в комнату, на постеры на стенах. Типичная комната шестнадцатилетней девушки. Гитара Дженн — старый «Уошберн Джоел», купленный в лавке ростовщика три года назад, — стояла на стойке рядом с кроватью. — Ну ладно. — Рискнуть задать следующий вопрос? — Не хочешь позавтракать? Яйцо или ломтик бекона?
Дженн задумалась. У нее, когда она задумывалась, губы крепко сжимались.
— А два ломтика можно?