Пятидесятилетний дядюшка, или Странная болезнь
Шрифт:
МАЛЬСКИЙ. Зная вас хорошо, дяденька, я не сержусь… – и больше вам ничего не скажу…
ГОРСКИЙ. Да тебе что! Тебя чорт не урезонит!..
МАЛЬСКИЙ. Полноте, дядюшка – ведь вам самим потом будет совестно…
ГОРСКИЙ (кланяясь). Благодарю за наставление. Впрочем, я уж ушел от наставлений… Вон говорят, что я кажусь стар… Да! стар и глуп!..
МАЛЬСКИЙ. Дяденька, к чему всё это? Ведь я не плачу – я крепок на слезы…
ГОРСКИЙ. Что и говорить! У тебя слезы дороги…
МАЛЬСКИЙ. Зато вон
ГОРСКИЙ. Да… плачут… Ну, так давайте же все плакать… О, вы хотите уморить меня медленною смертию!.. Дети, дети! простите меня… Видно, я и в самом деле болен!.. Да, болен… тяжко болен… а не знаю, чем и отчего… Может быть, это ипохондрия… близость к сумасшествию… Я часто задумываюсь так, что не слышу, когда меня зовут… Прежде никогда не бывало со мною этого… Иногда без всякой причины так бывает тяжело, грустно, что умер бы… А иногда без причины радостно… да и радость-то какая-то тяжелая… хуже печали а после нее не смотрел бы на свет божий… Иногда на весь свет так досадно, что рад на ком бы нибудь зло сорвать… А таков ли я был прежде?.. Бывало лица печального не могу видеть… Хоть кого так назову бабой… Да, дети… болен… пожалейте…
ЛИЗАНЬКА и КАТЕНЬКА (обнимая его). Дяденька, милый, дяденька! бесценный дяденька… Мы будем молиться за вас!.. Бог помилует вас!.. (Целуют его самого и руки его).
ГОРСКИЙ (целуя их и рыдая). Мои милые! что бы я был без вас, а я так часто оскорбляю вас моим диким нравом… Володя, что ты стоишь… подойди ко мне… дай руку… прости… я виноват… обними меня… поцелуемся… (Мальский бросается ему на шею).
ГОРСКИЙ. Ух! – легче стало!.. Наказал бог!..
ЛИЗАНЬКА. Полноте, дяденька! Дайте слово не говорить об этом.
ГОРСКИЙ. Ах, Володя! обидел я тебя!..
МАЛЬСКИЙ. Вот еще! Я и не думал обижаться. Если в моих словах была заметна досада, то не за себя, а за них…
ГОРСКИЙ. Ты их любишь?.. А?..
МАЛЬСКИЙ. А разве вы в этом сомневаетесь?
ГОРСКИЙ. Да, Володя… люби их… как сестер… без фантазий… Я этим ничего особенного не хочу сказать… но так… знаешь… осторожность не мешает… Ты молод… воображение у тебя пылкое… Катенька ветрена, легка – она не увлечется сильным чувством… Лизанька…
ЛИЗАНЬКА (прерывая его). Дяденька!..
ГОРСКИЙ. Я, милая, ничего… я хочу только сказать, что у тебя воображение пылкое, романическое… ты наклонна к мечтательности… сердце у тебя чувствительное… конечно, всё это нисколько не предосудительно… но мне случалось слыхать… и даже видеть, что с таким характером часто бывают несчастны…
ЛИЗАНЬКА. Но к чему всё это?.. Я, право, не понимаю… Но не пойти ли нам в сад… походить до обедни… (Про себя). Это мучение!..
КАТЕНЬКА. А будет ли у нас нынче кто-нибудь?
ГОРСКИЙ.
КАТЕНЬКА. Это жалко!
ГОРСКИЙ. Почему же? Разве тебе скучно с нами? Или кто-нибудь тебя особенно интересует?
КАТЕНЬКА. Вы, дяденька, столько наделали мне вопросов, что я не знаю, на который сперва и отвечать вам. С вами мне весело, но я люблю многолюдство, и люди для меня никогда не бывают лишними. Меня никто не интересует особенно – да и кому? все такие смешные – эти судьи, становые, помещики наши… А их жены и дочки… Всё это так смешно и так забавляет меня…
ГОРСКИЙ. Шалунья, ветреница!
Явление IV
Те же и Иван.
ИВАН. Батюшка, барин, Николай Матвеич… ей-богу-с…
ГОРСКИЙ. Что, брат Иван, ты никак уж?..
ИВАН. Нет-с, батюшка барин Николай Матвеич… ей-богу-с… и маковой росинки во рту не было…
ГОРСКИЙ. А капелька уж попала в горло?
ИВАН. Ей богу-с… уж так водится… Нынче, то есть, день вашего рождения, а мы службу господскую знаем…
ГОРСКИЙ. Да, я знаю, что ты без причины не хватишь.
ИВАН. И вестимо-с, батюшка барин Николай Матвеич, вестимо… то есть всегда или для праздника, или для барской, то есть, радости-с… для именин… для рождения… А что бы я был за слуга вашей милости… ваш, то есть, день рождения, батюшка барин Николай Матвеич… а я бы, то есть, не выпил бы-с… Ведь я еще служил вашему батюшке, покойнику-то барину… царство ему небесное!.. Матвею Ильичу… Право слово-с…
ГОРСКИЙ. Верю, верю, Иван: ведь мы с тобою не вчера познакомились.
ИВАН. А как же-с!.. Право-с!.. Сызмаленьку был на посылках при батюшке барине Матвее Ильиче… Бывало, царство небесное… без Ванюшки ни на час… всё будь тут… а Ванюшке-то было всего пять годочков… так в барских хоромах и рос… И покойница барыня… царство небесное… то есть, матушка-то ваша Авдотья Семеновна… тоже изволила жаловать… Бывало, из своих рук изволила и розгами Ванюшку… а чашка чаю уж всегда была… и тарелка со стола. Ведь и батюшка-то мой покойник… царство небесное… Филат Кузмич, был в милости… он и камердинер, то есть, и управляющий… право слово-с…
ГОРСКИЙ. Ну, хорошо, Иван! Пока ноги держат, ты там не зевай. После обедни придут крестьяне – так чтобы за угощением не было беспорядка, суматохи. Всего было бы вдоволь. Сам не сможешь – скажи Алексею и Петру; а пока можешь – хлопочи до упаду.
ИВАН. То есть, накажи бог… коли споткнусь, пока не свалюсь совсем… Буду бегать, что легавая собака… (Спотыкается в дверях).
Явление V
Те же, кроме Ивана.