Пятиконечные из созвездия Лиры
Шрифт:
Последняя наша стоянка!
Мне почему-то казалось странным, что через два дня наша экспедиция должна закончиться. Вспыхнуло в памяти недавнее прощание с зоной и промежуточный лагерь на поляне, куда должен был прийти за нами вездеход. Но пятого сентября он так и не появился, хотя мы долго слушали далекий шум его двигателя.
Мне вспомнилось, как, улегшись на искривленный ствол березы, я закрыл глаза, намереваясь «увидеть» наш тягач.
И ведь «увидел»!
Картинка была довольно четкой, хотя и в черно-белом изображении.
Как на экране телевизора, появилась широкая дорога. Слева на обочине росло
Не знаю, как это получилось, но позже таких «заказных» видений больше вызвать мне не удавалось.
Из дневника Натальи
Вчера утро было очень грустное — чувствовала себя больной, разбитой, изнуренной, подавленной. Народ тоже еле встал. Я совсем загрустила, затосковала и ушла в «детский садик» (посреди поляны причудливо изломанные березки кружком стоят, как дети в хороводе), устроилась там и погрустила всласть.
Потом «золотой корень» пошла копать. Поднялась еще до одного снежника по мишкиной тропке, вдоль ручейка…
Вернулась, когда все уже упаковались. К 16 часам должен был подъехать на вездеходе Валера…
Прибежали на полянку, где должна была состояться встреча, а никого нет! Правда, без дела не сидели, вскипятили чайку, суп доели. Настроение стало получше — я заметила, что в последнее время оно у меня стало не ахти. Но стоит только побегать, открыть ножные яньские и иньские каналы, становится значительно лучше. А после чая и совсем хорошо.
Валера так и не приехал.
Закапал дождик, лагерь поставили в полчаса. Дежурить назначили Володю. Женщины испугались с ним дежурить, а я согласилась. Интересно было понаблюдать, каков он при всех и каков сам с собою. По вечерам с ним что-то происходило — он старался, шутил, рассказывал анекдоты, но все получалось не в такт.
Но чью, когда мы с ним сидели у костра, стал тихим и размышлял о смысле жизни. Мы с ним хорошо поговорили, вполне понимали друг друга. Часа в два ночи к костру подошла Татьяна — она все боялась, что мы с Володей не поладим, и даже предложила сменить меня часа в три.
Ей все кошмары снятся — будто она не в палатке, а лежит у костра и боится, что вспыхнет ее одежда.
Сидела с нами до четырех. Мы дискутировали о вере и знаниях. С Татьяной мы раньше по этому вопросу спорили, но сейчас говорили хорошо, на личности не переходили. Можно же без взаимных оскорблений и обид…
Я считала, что Володя «видит, слышит и разговаривает» по Нелиной накачке («кодировке»). Оказалось — нет (я так поняла), и в этом мы — союзники. Только я не боюсь признаться, а ему, кажется, как-то неловко.
Потом я уснула прямо у костра и проспала восход, а он, похоже, был чудесный, так как Володя бегал с фотоаппаратом — он
Вчера варила уху — опять благодарность от ребят (дома никто не поверит, здесь каждый раз, как начинаю готовить, все нравится).
Валера не приехал, никто не знает, что делать. До полудня гоняли чаи с гренками — с маслом и сахаром, — поджаренными на костре (моя наводка, Виктор грозится отправить меня в город за маслом, сахаром и хлебом). Сейчас он вместе с Ваней собирается идти в старый лагерь и посмотреть, не приезжал ли вездеход.
До лагеря не дошли — побродили по окрестностям, увидели, что нового следа нет, и вернулись. Я не выдержала и заявила, что сама дойду до старого лагеря, вдруг там лежит какая-нибудь весточка. Утром я явственно слышала ГТСку, вроде бы за ближайшим поворотом. Но в основном пошла потому, что сил не было сидеть и ждать. Конечно, была неправа — одной идти в лес… Если бы начальник проявил характер — осталась бы, а то он ни то, ни се…
Побежала по протоптанному нами «Бродвею» и минут через десять услышала шум мотора — едут! Выскочила наперерез — Валера с дядей-охотником глаза округлили: ну, медведица, одна по лесу шастает! Посадили в кабину, я въехала в лагерь с триумфом, хотя все и ругались.
Собрались быстро. Валера с охотником привезли рыбу — головы кижуча и плавники — оставили ее на вечер.
И началось…
Сперва опять прорубались сквозь кусты. Заезжали в тупики. Тыкались в обрывы, возвращались. Мужчины с топорами то и дело расчищали дорогу. Виктор в основном бежал впереди, потом вставал на горизонте по плечи в траве или кустарнике и маячил, куда следовало ехать.
Я нагло влезла на вездеход, откуда, как потом выяснилось, согнали Вию.
Она очень обиделась.
Меня почему-то гнать не стали — может, потому что я тоже носилась по кустам, указывая дорогу.
Наконец выбрались в тундру, только облегчения это не принесло.
Кочкарник — это не шутки, кочки в полметра в ширину и высоту. Машина прыгает, мы в момент набили себе шишки.
Добрались до места в поздних сумерках и увидели море до горизонта. Скалы справа и слева, только в одном месте отступают и образуют что-то вроде долины.
Виктор мрачно заявил, что палатки будем ставить наверху, и… все смылись к морю в два счета. Остались Таня, Вия и я, так как Вия навзрыд закричала, чтобы я вернулась ставить палатку. Но кольев нет, ольшаник по колено. Темнеет на глазах. Я наощупь ломаю кусты, чтобы привязать палатку, а ветки пружинят. Тогда палатки стали крепить прямо к вездеходу.
Татьяна умудрилась вытащить из машины ящик с продуктами тяжести необычайной…
Из дневника Татьяны