Пятнадцатый камень
Шрифт:
— Эльвира, собственно, там сын твой тебе звонит. Он тебя по мобильнику найти не может, а там что-то случилось, что-то срочное…
Вообще-то Клим рисковал, его выдумка была, как говорится, шита белыми нитками. Но в случае, когда эмоции на пределе, любая сказка может выглядеть правдоподобной. К тому же, Клим подозревал, что "бешеная сестричка" уже успокоилась и теперь, собираясь с мыслями, элементарно имитирует необузданность нрава. И, скорее всего, как раз подыскивает повод свернуть представление.
Как бы там ни было, уловка сработала. Эльвира замерла, потом потрясла головой, словно пытаясь угнездить новую информацию, предварительно вытряхнув старую, потом вздохнула и произнесла еще неспокойным, но
— Да, отпустите же меня! Он же не будет вечно торчать на телефоне. Он же со вчерашнего дня не звонил!
Уже когда Элины ступни торопливо застучали по лестнице, Силя расслабленно стукнул Клима по плечу и вполголоса бросил с ударением на второй слог:
— Браво!
— Надеюсь, она уже не вернется на прежние позиции, — тихо поддержала Муази.
— А вы, Вера Пална, прямо идеальная хранительница домашнего покоя! — с деланным восхищением констатировал Буров.
Но если Клим и ожидал услышать в ответ на комплимент хоть какое-нибудь объяснение неожиданно энергичного участия интеллигентной «компаньонки» в столь неоднозначной ситуации, то он ошибся. Муази неопределенно качнула головой и промолчала.
— Да, Вера Пална, — не дождавшись ответа, сменил тему Клим, — я попросил сотрудников Алима поместить хм… Георгия Собакина на время в вашу комнату. Ну, пока он не придет в себя. Ничего, что я так… без вашего разрешения…
— Ничего страшного, — безмятежно откликнулась Муази и даже улыбнулась, — он, как ребенок, за ним глаз да глаз. Я присмотрю.
Глава 10. Кант и запах женщины
Спровадив муази (хоть Клим и не имел в мыслях ничего подобного, но получилось так, что спровадил), он аккуратно постучал в дверь гостевой комнаты:
— Лиза, вы как там?
— Ты бы поговорил с ней, — тут же устало предложил Гарин, — а то что-то я совсем вымотался с этими бабскими истериками…
Буров согласно кивнул головой и, выждав паузу для того, чтобы дать приятелю время спуститься по лестнице, снова тихо постучал. На этот раз замок быстро щелкнул, и в образовавшейся щели появилась испуганная физиономия затворницы.
— Сильвестр, а фурия ушла? Ой…
Лизхен не ожидала увидеть Бурова, вернее ожидала увидеть не его и была ощутимо разочарована, однако растерянно пропустила посетителя в комнату. После «бурь» любому человеку остро необходим собеседник, и особенно сильно эта потребность проявляется у женщин, по крайней мере, Клим уже проверил это на вдове покойного и вполне справедливо теперь рассчитывал на бушующий в крови у "охотницы за папиками" адреналин и уже проявленную ранее склонность к безудержной болтливости. Только следовало вовремя "делить на 16", если не на 160: практика показала, что госпожа Чеганова, прямо как опытный «желтый» репортер, способна огорошить слушателя кричащими заголовками и сенсационными открытиями, не имеющими под собой ровным счетом ничего хотя бы приближенно напоминающего действительность. На «утку» с романом Эли и Квасницкого мог попасться только такой идиот, как Юсупов. Но правильней было отметить, что ход Лизхен был идеален — именно только Юсупов и мог попасться. Уж больно жирна, да выгодна ему наживка — как тут не клюнуть. Остальное уже — действие волны: классическое распространение сплетни в массы и опять-таки классическая реакция на сплетника (в данном случае, сплетницу) со стороны пострадавшей Эльвиры. Хотя, конечно, как посмотреть! Вряд ли Лизхен считает пострадавшей "бешеную сестричку", у нее на эту роль есть своя собственная любимая кандидатура.
"А как все-таки любая стрессовая ситуация вытряхивает из людей накопленный «жирок» подготовленных поз и ролей!" — чуть насмешливо подумал Клим, искоса проследив за действиями Чегановой. Ее фальшивый лоск улетучился, равно как и претензия на звание мужеохотницы, осталась
И все-таки на фоне всех наблюдений Буров ощутил в себе параллельный мужской интерес, даже скорее, любопытство, связанное с памятью сходных ощущений в прошлом. Лизхен в этом состоянии смутно напомнила ему бывшую жену: стройная, с практически идеальной фигурой молодая женщина вела себя, как грузная усталая пожилая матрона, обремененная клубком многочисленных семейных проблем и возрастных болезней. Клим и тогда, и сейчас не мог понять причин подобной метаморфозы. И как всегда это не к месту случается, в мозгу почему-то неожиданно, как назойливая мелодия, всплыла дурацкая фраза из американского руководства для хорошей жены, прочитанного еще в журналистскую бытность: "Поправьте ему подушечку и предложите снять его ботинки. Говорите тихим, успокаивающим и приятным голосом". Тогда, помнится, эта фраза его умилила до крайности, даже оставила какую-то сентиментальную ностальгию по несбывшемуся. А сейчас ему подумалось, что все беды оттого, что большинство женщин пытаются залезть на чужой «шесток», вот и попадают, как кур в ощип. В результате портят жизнь и себе и "шестку".
— У меня есть зажигалка, — произнес Буров и подошел к Лизхен почти вплотную, заставив ее тем самым опуститься в кресло.
Дал прикурить, придвинул (вместо пепельницы) крохотное фарфоровое синее блюдечко, предварительно освободив его от кофейной чашки, а сам устроился на квадратном пуфике, быстро подкатив его поближе к даме. С первым же дымком Лизиной сигареты потянуло курить, но Клим решил потерпеть, вдруг пригодится, как жест, и вместо этого быстро спросил:
— А где же ваша соседка Ида?
— Она внизу осталась, с ней, по-моему, Алим хотел поговорить.
— Вот оно что… — протянул Буров, получив объяснение неуютному поведению Юсупова. — Собственно, я хотел узнать, когда вчера вы обе легли спать.
— Ну, меня под утро проводил Сильвестр, только я не помню точное время, спросите у него, а Ида — не знаю, но после меня. Я уже спала. Да, вам, наверное, уже наболтали, — хмыкнула она, — я перебрала вчера с алкоголем и помню все, как в тумане.
— Все-таки это очень неосторожно, — менторским голосом проговорил Клим, — в вашем положении столько пить…
— В как-ком моем?.. А… это вы о беременности?
— О ней, родимой…
Лизхен выпустила струйку дыма и, явно сделав над собой усилие, попыталась рассмеяться. Получилось жалко.
— Да не беременна я. Это так, — она запнулась и чуть не слезливым, с ноткой истерики, однако не лишенным попытки кокетства голосом продолжила, — ну, что вы ко мне все пристали! Юсупов этот, Гарин, вы еще… Я… я боюсь. Понимаете вы, боюсь! Еще диск у меня какой-то требуют. А я его и в глаза не видела!
— Лиза… — Клим постарался внести в интонацию максимальную мягкость, — да я верю, что вы диск не брали. И спрашивать о нем не буду. Лучше скажите, роман Эльвиры с Квасницким тоже придумали?