Пятое Евангелие
Шрифт:
Все великие тайны человечества берут свое начало с событий на первый взгляд довольно незначительных. И мне казалось, что судьба этого человека связана с одной из подобных тайн. Тогда я не мог даже предположить, насколько фундаментальным окажется эта связь. К тому же я был далек от мысли, что незнакомец с цветками райской птицы играл в этой драме лишь второстепенную роль. Должен предупредить, что главную роль сыграла женщина, на могилу которой он приводил. А я знал только ее имя — Анна.
Но у меня был еще след — статья в иллюстрированном журнале. Один след вел в Мюнхен, второй — назад в Париж, а затем, как я выяснил во время расследования, события пересекались. Мне пришлось побывать в Риме, Греции и Сан-Диего. Постепенно
Я еще несколько раз сходил на кладбище, но мужчину с экзотическим цветком так больше и не встретил.
Первая глава
Орфей и Эвридика
Несущая смерть
Вокруг нее все было белым, и, словно боль причиняли белые стены, белый пол, безупречно чистые белые двери и яркие, режущие глаза неоновые лампы на потолке, Анна, пытаясь спрятаться от них, закрыла лицо ладонями. Она ничего не понимала. Все, что она слышала, — это слово «кома» и что он в плохом состоянии. Кто-то в белом халате — невозможно было определить, мужчина это или женщина, — усадил ее на этот стул и мягко, но в то же время с нажимом, словно стюардесса, которая рассказывает о правилах поведения в экстремальной ситуации, объяснил, что врачи делают все возможное. Что это может продлиться довольно долго, а тем временем нужно заполнить и подписать формуляр.
Лист лежал рядом на полу. Время от времени блестящие белые двери открывались. В длинном коридоре слышался скрип резиновых подошв, который через некоторое время стихал, приглушенный другой дверью. Доносился ритмичный звук какого-то аппарата, пахло карболкой, а жара была почти невыносимой.
Анна подняла глаза, глубоко вдохнула, расстегнула легкое пальто, откинулась с закрытыми глазами на спинку стула и скрестила руки на коленях. Губы ее дрожали, а в голове пульсировала боль, определить источник которой было невозможно. Анна чувствовала, что ее жизнь распадается на части, и вспомнила, как давно, в детстве, хотела получить волшебную палочку, которая могла бы повернуть время вспять, стереть любое событие. Чтобы все вновь стало таким, как прежде.
Она никогда раньше не задумывалась, что будет, если с одним из них что-то случится. Она любила Гвидо, а любовь не спрашивает и старается не думать, как быть, когда все закончится. Теперь она понимала всю абсурдность сложившейся ситуации. Она совершенно не была готова к подобному звонку: «Очень жаль, но мы вынуждены сообщить, что с вашим мужем произошел несчастный случай. Он находится в критическом состоянии, и вы должны быть готовы к худшему».
Словно во сне она примчалась в клинику. Она не знала, как доехала сюда и где припарковала машину. Не в состоянии выражать свои мысли достаточно четко, она лишь кричала людям в белых халатах: «Реанимация?» — и, в конце концов, оказалась здесь, в этом режущем глаза коридоре, где секунда казалась вечностью.
Анна испугалась, поймав себя на мысли, что уже сейчас представляет, как изменит обстановку в доме и продаст антикварный магазин, а затем отправится в кругосветное путешествие, чтобы как-то пережить это время. Она никогда не могла уговорить Гвидо отправиться в подобное путешествие. Он ненавидел самолеты.
О Господи! Анна вскочила со стула. От этих мыслей ей стало так стыдно, что она больше не могла сидеть спокойно. Засунув руки поглубже в карманы пальто, она начала ходить по коридору. Здесь деловито сновали люди в белых халатах. Они проходили мимо Анны, даже не удостоив ее взглядом. Еще немного, и она набросилась бы на одну из этих занятых своими делами медсестер с криком: «Речь идет о жизни моего мужа! Неужели вы этого
Но до этого не дошло, потому что одна из дверей распахнулась, и вышел худой мужчина в очках без оправы с грязными стеклами. Направляясь к Анне, он нервно теребил рукой маску, висевшую на шее. Второй рукой он потер лоб и спросил голосом, не выражающим никаких эмоций:
— Фрау фон Зейдлиц?
Анна почувствовала, как расширились ее глаза, а к голове прилила кровь. В ушах застучало. Лицо врача по-прежнему ничего не выражало.
— Да, — с трудом выдавила Анна. В горле у нее пересохло.
Врач представился. Он еще не успел полностью произнести свое имя, а его интонация уже изменилась и стала похожа на ту, с которой обычно произносят речь во время похорон. Следующую фразу он, очевидно, говорил уже не раз: «Мне очень жаль. Мы ничем не смогли помочь вашему мужу. Возможно, для вас будет слабым утешением, если я скажу, что так, наверное, лучше. Ваш муж, скорее всего, никогда не пришел бы в себя. Повреждения черепа были слишком тяжелыми».
Анна успела еще отметить, что врач протянул ей руку, но в бессильной ярости она смогла лишь повернуться и уйти. Смерть… Впервые в жизни она поняла, что это слово на самом деле значило «безвозвратность».
В лифте пахло кухней, как и во всех больничных лифтах. Лишь только дверь открылась, Анна стремительно выскочила, спасаясь бегством от этого отвратительного запаха.
Домой она поехала на такси. Она была просто не в состоянии сама вести машину. Молча протянула купюру водителю и исчезла в доме. Все внезапно показалось ей чужим, холодным и отталкивающим. Она сбросила обувь, взбежала по лестнице в спальню и бросилась на кровать. И лишь теперь заплакала.
Это произошло 15 сентября 1961 года. Через три дня Гвидо фон Зейдлиц был похоронен на кладбище Вальдфридхоф. А уже через день начали происходить, скажем так, странные события.
Чтобы избежать возможных недоразумений и не представить Дину фон Зейдлиц в дурном свете, что в значительной мере повредило бы данному повествованию, следует сделать небольшое отступление и в нескольких словах рассказать об этой женщине. Анна фон Зейдлиц никогда не использовала частицу «фон», которая должна была свидетельствовать о дворянском происхождении ее мужа. Ему как торговцу антиквариатом подобный титул мог быть полезен, Анну же скорее веселили дворянские титулы, которые в девятнадцатом столетии в буквальном смысле слова раздавали «заработавшим» их людям. Тогда успешные предприниматели легко могли стать дворянами, что привело к возникновению таких странных фамилий, как фон Мюллер [7] или фон Мейер [8] .
7
Мюллер (M"uller) — считается в Германии самой распространенной фамилией.
8
Мейер (Meyer) — после фамилий Мюллер (M"uller) и Шмидт (Schmidt) третья наиболее распространенная фамилия в Германии.
У Анны было достаточно чувства собственного достоинства, чтобы называть себя просто фрау Зейдлиц. Она удачно сочетала в себе прекрасное образование и своеобразную, в некоторой степени суровую красоту, благодаря чему в любом обществе всегда оказывалась в центре внимания. Ни в коей мере не чувствуя себя отягощенной собственной эрудированностью, а наоборот, умея извлекать из этого пользу, Анна была удивительно остроумна, и ее шутки надолго становились темой для обсуждения в любой компании. В свои сорок лет она охотно кокетничала и при этом даже не пыталась скрывать, что ей уже пошел пятый десяток.