Пятое Евангелие
Шрифт:
Самую маленькую из четырех комнат, единственное окно которой и балкон выходили на задний двор, Адриан предоставил в полное распоряжение своей гостьи и предложил ей чувствовать себя как дома. Белая софа и два старых темных комода — вот и вся мебель, которая могла там поместиться. В отличие от своего огромного дома, в котором Анна чувствовала себя одиноко, здесь ей было уютно и спокойно, возможно, еще и потому, что рядом был Адриан.
Клейбер тем временем заинтересовался историей как журналист и начал действовать с напористостью, обычно свойственной людям его профессии. Он сделал всего
Они ужинали в «Chez Margot», небольшом ресторанчике у канала, где было не больше десяти столиков и царила атмосфера жилой комнаты в квартире со множеством жильцов (такому впечатлению в немалой степени способствовала сама Марго, приятная женщина за сорок с ярким макияжем, лично готовившая и подававшая блюда, что, естественно, требовало довольно много времени). Клейбер и Анна разработали целую стратегию, как добраться до профессора Фоссиуса.
Они решили, что было бы неразумно открыто говорить о причинах, заставивших их начать расследование, поскольку в подобной ситуации правда может лишь помешать. Итак, они решили представить Анну как племянницу и единственную родственницу профессора, чтобы получить возможность встретиться с ним.
Клейбер решил взять с собой миниатюрный фотоаппарат и спрятать его под пальто. На последнюю попытку Анны отговорить его от этой затеи, уже когда они входили через боковую дверь в один из корпусов клиники Сен-Винсент-де Поль, он ответил, что без фотоаппарата чувствует себя как без одежды. Адриан, который после многих лет, проведенных в Париже, говорил по-французски практически без акцента, попробовал объяснить через небольшое окошко одетому в белое дежурному на входе цель их визита. Однако по лицу собеседника Клейбер понял, что тот не склонен доверять усчитанному. Дежурный попросил показать документы Анны и, получив ее паспорт, тут же начал внимательно его изучать, силясь понять смысл немецких слов. Найдя имя и фамилию, он буква за буквой переписал их в журнал регистрации посетителей. Наконец дежурный взялся за трубку телефона цвета слоновой кости, набрал какой-то номер и начал рассказывать, не сводя глаз с Адриана и Анны, о Фоссиусе и его родственниках из Германии. Затем предложил посетителям присесть на белую деревянную скамью в вестибюле.
Ждать им пришлось около десяти минут, но Анне это время показалось вечностью. Наконец дежурный открыл окошко и дал знак подойти. Обращаясь к Клейберу, он сказал:
— Пациент утверждает, что у него нет родственников, потому он не настроен принимать даму по имени Анна фон Зейдлиц.
Вот тут и настало время для Клейбера продемонстрировать свой талант журналиста. Он попросил соединить его с дежурным врачом и буквально обрушил на него поток упреков. Из всего сказанного Анна смогла разобрать лишь то, что человек, находящийся в столь плачевном состоянии, как профессор Фоссиус, вряд ли может вспомнить свою единственную родственницу. Для нее же очень важно увидеть горячо любимого дядю.
Эти слова возымели действие. Врач предложил им пройти на третий этаж, в комнату
Именно такими Анна и представляла палаты в психиатрических лечебницах: белые стены, забранные решеткой окна, у двери — стул, посреди комнаты — древний обшарпанный стол, вокруг которого расставлены четыре видавших виды стула, на невероятно высоком потолке — лампа в круглом прочно-белом плафоне. Отвратительно пахло мастикой для полов и рыбой.
Ждать пришлось недолго. К двери вошел Фоссиус, сопровождаемый санитаром и врачом. Молодой врач, довольно надменный тип, снисходительно сообщил, что у них есть, пятнадцать минут, и удалился. Санитар подвел Фоссиуса, одетого в светлую больничную пижаму и имевшего довольно апатичный вид, к столу в центре комнаты, а сам уселся на стул возле двери.
— Вы мне отвратительны! — сказал Клейбер санитару по-немецки. Тот улыбнулся. Анна испугалась.
Обращаясь к ней, Адриан объяснил:
— Я хотел лишь убедиться, что он не говорит по-немецки. Видишь, он не понимает ни слова, но все французы считают само собой разумеющимся, что немцы говорят по-французски.
Профессор присел на один из жутких стульев и положил руки на стол, словно ожидая объяснений.
Сердце Анны ушло в пятки. Она не знала, чем закончится их сегодняшняя встреча и удастся ли поговорить с профессором. Анна нисколько не сомневалась, что этот загадочный человек, молча сидевший напротив и ожидавший объяснений, был ее последней надеждой.
Словно пытаясь подбодрить себя, Анна глубоко вдохнула и заговорила:
— Профессор, я вас прекрасно понимаю. Вы видите меня впервые в жизни. Но вы должны понять меня — я прибегла к этому трюку, чтобы иметь возможность поговорить с вами. Конечно же, мы не родственники, но вы можете мне помочь. Вы должны это сделать. Вы меня понимаете, профессор Фоссиус?
Ученый опустил глаза. Казалось, он понял смысл сказанного. По крайней мере, уголки его рта внезапно начали слегка подрагивать. Но пауза длилась слишком долго, и Анна нетерпеливо повторила:
— Вы меня понимаете, профессор?
Фоссиус медленно зашевелил губами:
— Вытащите… меня… отсюда, — сказал он негромко, но вполне разборчиво. — Прошу вас, вытащите меня отсюда, и могу все объяснить.
— Как вы себя чувствуете, профессор? Я имею в виду, нормально ли с вами обращаются?
Фоссиус закатал левый рукав, и Анна увидела множество следов от уколов.
— Они дают ему огромные дозы успокаивающих препаратов, — сказал Адриан. — Во всех психиатрических клиниках поступают так с пациентами.
Анна положила руку на плечо профессора и спросила:
— Скажите, как мы можем вам помочь? Прошу вас, не молчите!
— Я все могу объяснить, — Фоссиус вымученно улыбнулся. — Прошу вас, только вытащите меня отсюда.
— Мы вытащим вас, — попытался успокоить его Клейбер. — Но для этого нам понадобится ваша помощь. Вы должны сообщить нам информацию, которая может быть полезной. Вы понимаете?
Фоссиус кивнул.
— Вы знаете, что вы совершили, профессор? — спросила Анна взволнованно. — Вы знаете, почему оказались здесь?