Пятоколонное
Шрифт:
Правда в том, что у реальной жизни нет для нас ничего из этого — на халяву. Все имеет свою цену в этом гребаном взрослом мире, и ты или платишь ее, или…. платишь в разы больше, потому что набегают пени.
Можно, конечно, сидя вокруг корыта, продолжать плеваться друг в друга. А можно осознать свое национальное единство над этим разбитым корытом, потому что других, правильных, думающих так же, как мы, сограждан у реальной жизни тоже для нас нет. Вот же свинство.
Что же нам, бедным, делать со всем этим разочарованием? Да что делать — переживать, проживать. Злиться, сожалеть, прощаться с иллюзиями, отпускать их. Тогда, может быть, мы сможем наконец перестать грезить и начать с этими, какие есть, согражданами решать, как жить дальше. Иначе можно скоротать еще десяток лет в поиске виноватых и взаимных
Кстати, русская сказка про корыто еще гуманно заканчивается — старуха возвращается в исходное положение. Большинство-то аналогичных историй (а такие есть почти во всех культурах) имеют конец совсем печальный. А в версии, оставленной нам Пушкиным, сохранен шанс сделать выводы и что-то в своей жизни изменить самим. Предлагаю считать это пророчеством, ведь Пушкин — он был очень умный. И в разочарованиях разбирался.
16:31, 4.11.2014
Вид сзади
Не знаю, как кому, а мне нестерпимо грустно за судьбы Родины становится не от грязного лифта, не от врущего телевизора и даже не от падающего рубля, а в те минуты, когда я читаю на новостных порталах разделы «Новости науки и технологий». Я их часто читаю. Расстраиваюсь, а читаю.
Особенно «Новости медицины» — просто до слез. Чувствующие протезы, искусственная кожа для пересадки, перспектива полного излечения диабета, генная инженерия… Хотя и про космос тоже. И про альтернативные источники энергии. И про переработку мусора. Хорошо, что хоть в IT я вообще ничего не понимаю.
Человечество идет в познании и изменении мира все дальше и дальше, вопрос продления активной жизни до 120 лет как минимум кажется вполне решаемым. Человечество сканирует комету. Печатает на 3D принтерах позвонки и суставы, начинает массовое производство электромобилей, делает роботов размером с вирус и корабли размером с город. Человечество изобретает, ищет, учится.
Говорят, научно-техническую революцию уже переназвали в научно-технический взрыв. Потому что графики, описывающие скорость изменений, — это почти графики взрыва: по гиперболе ввысь, в бесконечное далеко. Страны раньше ассоциировавшиеся только с дешевым низко-квалифицированным трудом, такие, как Индия или Китай, создают свои силиконовые долины, вкачивают огромные деньги в свои университеты и лаборатории. Тем временем Америка возвращает на свою территорию производства — потому что для новых заводов нужно мало рук, но рук очень высокопрофессиональных, то есть скорее голов, чем рук. Все тяжелое и простое делают роботы. В далеко не самой богатой, традиционно аграрной Эстонии я была в школе, современнейшей по оборудованию, по стилю, по методам преподавания — не образцовой школе для детей элиты, а самой обычной муниципальной, в рабочем пригороде. Муниципалитеты там соперничают друг с другом: чья школа лучше, а страна тем временем с каждым годом увеличивает свое присутствие на рынке программных продуктов. Экономисты отмечают, что в структуре трат европейцев среднего класса все меньшее место занимают дорогие вещи, и все большее — образование для детей и переобучение для себя. Все что-то слушают на «Курсере», все сдают какие-то экзамены, учат третий-пятый язык с носителем по скайпу, сами ведут мастер-классы. Художественная литература, поколениям дававшая блаженство ухода из реального мира в мир фантазии, отодвигается на задние полки магазинов: сегодня правит бал нон-фикшн, люди хотят знать, как устроен реальный мир, в котором они живут. Они хотят знать про экономику, про нейрофизиологию, про устройство «кротовых нор» и про быт средневековых городов.
Мир учится, мир вкладывает в образование и науку, сегодня уже всем ясно, что сильнее не тот, у кого танки и ракеты, а тот, у кого умнее население. У кого больше ботаников — лучших ботаников — сидят и щелкают по клавишам ноутбуков, смотрят в микроскопы, ведут дискуссии, в которых постороннему понятны только предлоги. Потому что из всего этого получается новая жизнь, новый мир, никакими фантастами толком не предсказанный. И рост благосостояния, и лучшая экология, и более сильная армия — все это в конечном итоге оказывается
А в это самое время в России…
Муж мой преподает физику в РУДН: рассказывает, что порой за целый день не встречает ни одного мужчины среднего возраста. Только студенты и пожилые преподаватели, которые давно ушли бы на пенсию, да только вообще некому будет вести сколь-нибудь сложные курсы. Закрыли Федеральную программу по борьбе с онкологией — говорят, просто некому в ней работать, нет специалистов. Друзья-преподаватели вузов во время посиделок рассказывают байки об уровне сегодняшних студентов: волосы дыбом. Почти все, кто что-то может в науке и чего-то хочет, уехали, планируют отъезд и уезжают. За последний год об этом задумались даже самые стойкие. Российская наука становится безнадежно провинциальной, отставая от мировой все больше и больше.
Да что там большая наука — последний ЕГЭ по математике, как мы знаем, просто не сдали около четверти выпускников. Не смогли решить даже пять простейших задач, необходимых для тройки. А предпоследний сдали только потому, что списали массово — решения были заранее выложены в Интернет. И что? Разве в результате началась общественная дискуссия, начали срочно приниматься меры? Ведь катастрофа же национального масштаба — четверть выпускников не способны сдать математику! Нет, ничего такого. Просто изменили уровень оценки: поставили тройки за 4 задачи. Делов-то.
Школам в свою очередь тоже задали задачку: извольте отчитаться о повышении зарплат учителям, ибо добрый Путин велел, но денег вам на это не дадут. Что тут делать? Ответ один: сократить всех совместителей, оставшимся повысить нагрузку, а вместе с ней вырастет сумма в ведомости — что и требовалось показать. В результате из школы ушли практически все вузовские преподаватели, именно они работали совместителями — из желания общаться с увлеченными их предметом детьми. Остаются только загруженные до полного изнеможения «училки», которым уже точно не до азарта познания. Повысившаяся зарплата будет быстро съедена инфляцией, а нагрузки и переполненные классы останутся. Что произойдет с качеством преподавания — к гадалке не ходи. Ставки логопедов и психологов сожраны «подушевым финансированием», теперь этот зверь принялся за целые центры, которые весьма успешно занимались психокоррекцией детей с особенностями развития. «Инклюзией» называют просто помещение ребенка с особыми образовательными потребностями, а то и с делинквентным поведением, в обычный переполненный класс, все к той же замотанной учительнице. После чего в этом классе не могут учиться зачастую даже те, кто раньше мог и хотел.
Вне системы образования дела не лучше: бурные дискуссии последнего года показали катастрофическое падение уровня когнитивной сложности, незнание основных понятий, неспособность последовательно мыслить. Все эти бесконечные размышления в духе описанных Стругацкими в «Улитке на склоне»:
«Да какие санкции, не будет ничего, они без нас пропадут. А и хорошо, что санкции, они пропадут, а мы будем жить еще лучше. Жить стало трудно, и это все они виноваты со своими санкциями. Которые они ввели, потому что мы взяли Крым и показали, что Россия теперь сильная страна. Но Крым и санкции никак не связаны, это они просто нам враги. Но они без нас пропадут, так что мы согласны жить хуже, все равно это хорошо».
И далее по бесконечно дурному кругу, причем независимо от наличия корочек о среднем, высшем образовании и даже диссертации в анамнезе. Упрощение, оплощение тезисов и аргументов чудовищное. Люди с двумя гуманитарными дипломами уверенно доказывают, что большинство всегда право, а меньшинство должно согласиться с ним или валить куда подальше, и что это и называется «демократия».
Да куда ни глянь… Шансон в Кремлевском Дворце (спасибо, пока не в Большом театре), шутки ниже пояса и плинтуса в эфире в любое время суток, Милонов, штудировавший отца Пигидия (что вовсе не стало концом его карьеры), Трулльский собор как опора для правосудия, безумные передачи про экстрасенсов и призраков — хочется покрутить головой и очнуться. Куда мы все попали?