Пятый ангел вострубил
Шрифт:
Да, ничего «противного совести» Николай Иванович в этих действиях не усматривал. Его немецкий начальник Вельнер объяснил: «ни в какой церкви уже нет таинства, оно отнято у церкви высшей магической властью и силой». Глядя на современное ему священство, Новиков поверил.
Считая себя «духовидцами», несчастные масоны не понимали, что Церковь, какие бы очевидные недостатки и пороки она ни несла, состоит не только из видимой, но и из незримой части. Той части, где святые и молитвенники. Поселившиеся в ложах извилистое иудейство и плоский протестантизм плотной заслоняли черной повязкой заслоняли бытие не только сонма святых, Богородицы, но и Самого
«Путь реформизма свят, когда он касается только человеческого в Церкви… – но тот же путь, когда он мнит, что ему дано излечить Церковь от всех ее недугов, есть путь гибели и отпадения от Церкви, потому что коренной недуг Церкви есть первоначальный грех, коренной недуг всего человечества и всей природы от Адама, и излечить этот недуг может лишь врачество Сына Божия, и самое существование Церкви… есть уже организованное врачество этого недуга. Вся история западного реформизма и русского сектантства – в этой подмене Божественного врачевания Церкви только человеческим. Реформизм начинается со справедливого требования более просвещенного духовенства, с устранения несомненных недостатков в церковной организации и ложных церковных обычаев и установлений, какими были, например, индульгенции в Западной церкви, переходит к критике догмата и кончается отрицанием всякой Церкви». [18]
Меж тем в Авдотьино шла братская трапеза. Знаменитый Херасков сочинил к такому случаю гимн: «Коль славен наш Господь в Сионе». Причастившиеся «братья» подпевали нестройными голосами. Звучал и забытый ныне куплет:
Ты нас трапезой насыщаешь
И зиждешь нам в Сионе град,
Ты смертных, Боже, посещаешь
И плотию своей питаешь…
«Первосвященников невидимого капитула» могло быть лишь семь на всей земле. Поняв, что на западе наивысших градусов не добиться, Новиков и его окружение, назначили себя «высшими иерофантами» сами. Планы были грандиозны.
Позже, при обыске, у Коловиона изымут множество рукописей. Прочтя их, даже опытный следователь кн. А. Прозоровский содрогнется. И напишет, что у розенкрейцеров «по заведении новой церкви было намерение подчинить оной и все государственные правительства и соединить все народы и законы вообще…» Нет, это не было плодом больной фантазии. В феврале 1783 года в письме «брату» А.А. Ржевскому Новиков писал со значением: «Провинциального великого мастера место еще вакантно»… Да, Орден оставлял пустым свое главное кресло. И тот, кто его должен был занять, мог многое. Очень многое.
«Трепетания души»
В 1782 году в Берлине издали второй том «Freymaurer Bibliothek», в нем Николай Иванович Новиков назван был «первым автором и гением своего народа». В условиях явной вражды с Пруссией такие оценки и сама деятельность Коловиона стала вызывать все более пристальное внимание Екатерины. Исследовать содержание выпущенных книг и заодно проверить лояльность издателя было поручено митрополиту Платону.
Розенкрейцеры, арендовавшие типографию Московского университета, имели и еще одну, тайную, для запрещенных изданий. Их названия говорят
Так Коловион получил еще полтора года для своей деятельности. (12).
И все же тучи над Николаем Ивановичем сгущались. Наконец гром грянул. Заигравшийся Коловион был отправлен в Шлиссельбургскую крепость, в ту же камеру, где прежде сидел несчастный император Иоанн Антонович. Странное дело: в заточении «прекраснодушного» Николая Ивановича считали колдуном… [23]
Агриппа Неттесхеймский, которого многие даже в Европе обвиняли в черной магии. Был переведен на русский московскими розенкрейцерами
Высочайший указ от 1 августа 1792 года гласил:
«Они делали тайные сборища, имели в оных храмы, престолы, жертвенники; ужасные совершались там клятвы с целованием креста и Евангелия, которыми обязывались и обманщики и обманутые вечной верностью и повиновением ордену Златорозового креста с тем, чтобы никому не открывать тайны ордена, и если бы правительство стало вы сего требовать, то, храня оную, претерпевать мучения и казни… Мимо законной, Богом утвержденной власти, дерзнули они подчинить себя герцогу Браунгшвейгскому, отдав себя в его покровительство и зависимость…
Имели они тайную переписку с принцем Гессенкассельским и с прусским министром Вельнером изобретенными ими шифрами и к такое еще время, когда Берлинский двор оказывал нам в полной мере свое недоброхотство…
Издавали печатные у себя, непозволительные, развращенные и противные закону православному книги…»
Да, взаимоотношения с немецким начальством были у русских масонов удивительные. В Берлин передавались подробные отчеты о делах и переживаниях, а также досье на каждого «брата». «Из дневника русского розенкрейцера из окружения Новикова, посетившего Берлин в 1784 г., узнаем: «… утром у Вельнера, передал прошение, присягу, писанную кровью и исповедь мою», «Силуэты всех братьев я отдал ему (Вельнеру – Ю.В.) сегодня»…» [51].
И сам Новиков все «трепетания» своей души каждые четверть года исповедывал не Богу, а «высокопочтеннейшему, высокодостойному начальнику» барону Шредеру (после смерти Шварца он возглавил московских розенкрейцеров и впоследствии нагло обобрал их «как липку»)… Жанр личного дневника, вошедший тогда в моду, был для этих отчетов как нельзя кстати. [24]
…Итак, ложи были запрещены. Над прелестной розой ударил мороз. И запах ее перестал быть таким уж привлекательным. Но «мучениками за масонскую идею» оказались далеко не все. Пострадали только Новиков и его ближайшее окружение. Неужели скромный московский издатель был главной угрозой трону?