Пятый Лепесток
Шрифт:
Майя открыла глаза в тот момент, когда силы оставили её, и она тяжело сгорбилась, словно к земле её пригибал чудовищный груз. Мальчики вытянулись: теперь она смотрела на них снизу вверх, но не долго. Она сразу опустила голову, чтобы не показывать им своё лицо, оно сейчас казалось ей отвратительным.
Ладонями она упёрлась в холодный снег, но по-прежнему видела и пыль, и содрогнувшиеся стены кинотеатра, и обломки кирпичей. Картинки странно накладывались друг на друга, словно она оказалась в двух временах одновременно. Её тащило куда-то вперед, мощный вихрь подхватил
Майя ощущала, как ломота в руках от холода становится все сильнее, как плавится под её пальцами снег, но не убирала ладони, а только глубже зарывалась ими, чтобы хоть что-то удерживало её от падения в бездну воспоминаний.
– Там были люди. Они все лежали на полу без движения.
– Там была кровь? – тихо спросил кто-то.
Она покачала головой.
– Только пыль. Мелкая бетонная крошка. Она покрывала все вокруг, и все люди казались седыми. Я помню, как ползла вперед, потому что не могла встать: у меня кружилась голова. Я помню, как искала маму, а потом… нашла её… – голос внезапно пропал, споткнувшись и оборвавшись где-то в горле.
Майя несколько раз сухо, мучительно всхлипнула, но слезы так и не появились. Она зажмурилась, сделала неимоверное усилие, чтобы продолжить говорить. Она понимала, что должна сказать это. Должна покончить с этим раз и навсегда. Должна пережить это еще раз, чтобы понять, почему так произошло, и как теперь ей с этим жить дальше!
– Я нашла её руку. Она выглядывала из кучи мусора и стекол, была такая теплая среди холодных камней. А потом взрыв повторился, и я выпустила её из пальцев. Больше не смогла найти…
Всё, больше она не смогла говорить, как бы того не хотела. Чтобы справиться с разрывающей болью, девочка нагнулась вперед, спрятала лицо в посиневшие ладони и издала сдавленный стон. Лоб ожгло снегом. Плечи тряслись. Она привычно приготовилась переждать приступ истерики и подавить его, как уже было ни раз, как часто случалось в приюте. Но тогда она была совсем одна, тогда, забившись в какой-нибудь угол, она просто ждала, пока всё не закончится, и у неё не было наблюдателей, как сейчас.
Девочка почти ожидала, что друзья поднимут её на смех, отвергнут её: кому нужен постоянно грустящий, унылый друг? Но внезапно её что-то окутало слева, и стало тепло.
Она поняла, что её обнимают, открыла глаза и увидела соломенные волосы Стёпы прямо у своего лица. Он неловко похлопывал её по спине большими медвежьими ладонями.
– Тише, все будет хорошо, – шептал он безостановочно. – Всё хорошо, слышишь?
Вслед за Стёпой с другой стороны её обнял Артём, потом к ним двоим приник Костя. Майя схватилась за переплетение их рук своими мокрыми, синюшными ладонями и постаралась впитать это утешение, которое они хотели ей дать. Она несколько раз рвано вздохнула, потом затихла и вдруг почувствовала, как то огромное, неподъемное, слишком большое для неё
Девочка горько расплакалась, резко, безудержно, навзрыд. Ощущение собственных слёз на щеках было таким забытым, что Майя как будто познавала его снова. Они текли и текли, сплошным потоком. Они были заперты где-то глубоко, и теперь вылились все до капли. Мальчики ни на миг не отпускали её, пока не поутихла дрожь, пока не перестали словно в припадке трястись плечи и руки.
Майя прерывисто вздохнула и замерла, чувствуя себя в теплоте и безопасности. Боль не ушла, она сделалась чуть меньше, такой, чтобы человеческое сердце могло её вместить.
Они просидели так еще некоторое время, пока объятие не распалось. Перед глазами медленно сфокусировался Антон. Он сидел прямо перед ней на снегу, где отпечатались следы её ладоней. Голубые глаза были огромными, испуганными и виноватыми.
– Прости, – сказал он сконфуженно, – я ничего не знал об этом.
– Никто не знал, – ответила Майя, – я никому не рассказывала, кроме вас. Точнее, конечно, все знали, что я – сирота, но… как именно это случилось, я рассказала только вам.
– Что произошло потом? – спросил Костя.
Майя шмыгнула носом, обнаружив, что он напрочь забит.
– Меня увели из разрушенного здания, отправили в больницу. Было много встреч с милицией.
– Тебя допрашивали? – удивился Костя.
– Да, несколько раз спрашивали подробно, что произошло, когда велось расследование. Потом я попала в специальное учреждение для детей.
– Ты была в детдоме? – тихо спросил Стёпа.
– В приюте, прожила там полгода, пока не нашлись родственники моего отца. Я не знала о том, что они существуют, мама ничего не рассказывала об отце и его семье. Он бросил нас, когда только узнал, что я появлюсь на свет.
Артём сжал её плечо и прислонился к нему щекой. На другом плече все еще лежала теплая ладонь Стёпы.
Воцарилась тишина. Мальчишки молчали, представляя кошмары её жизни. Сама Майя чувствовала себя так, будто её перевернули вверх ногами и вытрясли всю душу вместе со всеми чувствами. Слёзы все еще текли по инерции, но она не ощущала ничего, ей не хотелось двигаться и думать.
– Тебе нужно домой, – неуверенно сказал Артём после паузы.
– Да, – согласился Стёпа. – Мы тебя проводим.
Девочка немного помолчала, потом неуверенно поднялась на ноги. Артём сделал такое движение, будто хотел её поддержать, но не решился. Мальчики тоже встали.
– Нет, покажите мне лучше Красную Крепость. Не могу быть одна.
Мальчишки безмолвно согласились. Пока они по очереди взбирались по веревочной лестнице, Майя, попавшая в Крепость первой, ждала внутри. Артём, прежде чем лезть, обернулся.
Антон виновато мялся внизу, явно раздираемый сомнениями.
– Ты идешь?
Через минуту пунцовое лицо Антона показалось в дверях. Ребята подвинулись, чтобы он мог сесть вместе с ними на дощатый пол Красной Крепости.