Пыль на ветру
Шрифт:
Тишина. Но по крайней мере дверь еще открыта.
— Па, я тебя не брошу! — затараторил Роберт. — У меня патронов почти не осталось, но ракеты еще есть. Ты знаешь, как отсюда выбраться?
— Не знаю. Я не знаю… — Анестезия почти полностью прошла, Майк еле ворочал языком. — Может, нам удастся что-нибудь найти. Нас здесь двое, но мы постараемся продержаться. Если на складе что-нибудь есть, мы тебя подзарядим…
— Па,
— Ладно. Все равно что-нибудь придумаем… — В конце коридора внезапно показался свет. — Эй, что там за…
— Где? — Голос сына стал тревожным и вдруг сорвался на крик: — Синди! Нет! Не надо!
Со стороны жилых помещений приближался новый бронемех. В разговоре возникла пауза. Майк замер. Радиопереговоры?
— Здесь все по-настоящему! — с отчаянием крикнул сын. — Ты слышишь? Ты была права. Да! Да! Черт, эти люди были настоящие! Предупреди…
Опять пауза.
— Сама ты дура! Это мой отец!
Майк сделал шаг назад.
— Оттуда! Модель не говорила бы по-русски! Если бы с тобой сейчас заговорил навахо, ты б его тоже убила?!
Снова пауза.
— Я знаю, знаю! Задержи их! Значит, надо! Мы их… Мама?.. Что… Нет… Не-е-т!!! Не надо! Папка, беги! Беги-и-и!!!
Майк развернулся и рванул по коридору, как никогда в жизни не бегал. Позади затопали ноги, загремел металл, зашипело. Лохмотья ковровой дорожки путались в ногах, сухая пыль жженой резины облачками поднималась в воздух, от нее першило в горле. Все пыль, все… Цивилизация, прогресс… Лишь закрой на миг глаза — и все уже прошло. Вся жизнь в один миг. История — назад. Под современными одеждами, под стальной броней, под электронной начинкой все равно скрывается мозг первобытного дикаря. Игры разума еще хуже, чем его сон, и они тоже порождают своих чудовищ.
Пыль на ветру. Все мы — только пыль на ветру…
Он бежал… бежал…
Бежал.
…Роб рвался и кричал, царапаясь и вырываясь, когда мать тащила его в кладовку. Упирался в стенки морской звездой, но все было тщетно. Мелисса зашвырнула сына в темноту так, что с полок посыпались какие-то коробки, захлопнула за ним дверь и дважды повернула ключ. Роберт заколотился изнутри:
— Мама! Не надо! Мама!!!
— Посиди здесь, остынь, — бросила она в ответ. Осмотрела исцарапанную руку, фыркнула, поправила прическу и перевела дыхание. — Впредь тебе наука, чтобы не грубил
— Мама! Открой! Открой! Там папа, ты не понимаешь! Мама!!!
— Прекрати фантазировать, негодник! Лучше подумай над своим поведением!
И она двинулась вниз, на ходу поправляя измятую блузку. Спустилась в холл, угнездилась в кресле напротив подруги. Волнение не отпускало.
— Что там случилось, милочка? — Линда поставила на стол опустевшую чашечку.
— Ах, Линда, не говори! Что ж это такое! — патетически воскликнула Мелисса, возведя очи горе, как восклицают все матери на свете, апеллируя непонятно к кому. — Никакого с ним сладу! Он стал совсем неуправляемым!
— О да, — горячо согласилась та, — этот переходный возраст — просто сущее наказание. А что случилось?
— Да все игрушки, эти чертовы игрушки. Вообрази: сидит за машиной с утра до вечера, совсем меня не слушает. А я ведь ему еще полчаса назад сказала, чтобы он выключил компьютер, так он — веришь ли — не выключил. Еще и нагрубил мне! Да еще и выдумал чего-то. Говорит, что там Майк, внутри. Вообрази, а? Завтра же выброшу эту дурацкую игру, завтра же!
Она сердито схватила чашку с недопитым кофе и сделала глоток. Зубы стукнули о фарфор. Со стороны чулана слышались приглушенные удары — Роберт колотился в дверь.
— Боже мой, боже мой! — сочувственно покачала головой подруга. — Эти мужчины все одинаковы. Хорошо, что ты с ним развелась. А мальчика надо лечить: все эти игры не доведут до добра.
— Ты думаешь? — встревожилась Мелисса.
— Лечить, лечить непременно! — тоном светской кумушки-всезнайки воскликнула Линда. — У меня есть знакомый психиатр, доктор Лесли Норман. Замечательный человек! Очень хороший специалист и берет недорого. Я договорюсь, чтоб он его посмотрел.
— Ой, прямо не знаю… Наверное, я так и сделаю.
— Запиши телефон.
В комнате наверху остался лишь забытый всеми Ральф. Совершенно обалдевший от всего произошедшего, он сидел в кресле как замороженный среди рассыпанного поп-корна, в мокрых от пролитой газировки шортах, сидел и тупо созерцал опрокинутое кресло, брошенный сим-стик и экран компьютера, на котором мерцала багровая надпись: