Пыль

Проводив Константин

— Голик, ты хотела меня предупредить о засаде, — в нос проговорил Здал, почти не шевеля губами.

— Эй, одинокий путник. — один из оборванцев подошёл к Здалу. Вместо заплат на его штанинах были прилеплены на слюни и честное слово лопухи. Двое с дубинами остались позади. — Ты один, да?

— Да… Что ты здесь? Кто вы такие? — растерявшись от неожиданности выдал несколько фраз путник с лошадью.

— С тобой никого. Ты этот… одинокий бродяга. Совсем как я. Только я с-с. — он усмехнулся и кивнул головой в сторону дружков.

— Отлично. Что тебе с твоими товарищами надо? —

более уверенно спросил Здал.

— Я, это… Обмен. — закатив глаза вспомнил он.

Здал вытащил и показал пачку папирос.

— Это всё что у меня есть для обмена.

Оборванец быстро выхватил пачку из рук Здала. Покрутил её, понюхал затем открыл и посмотрел на содержимое.

— Теперь ты покажи, что у тебя есть. — сказал Здал наблюдая за тем, с каким интересом босой торговец вертит в руках пачку.

Оборванец бросил взгляд исподлобья на хозяина папирос.

— Хорошо, — оборванец покрутил пачку папирос, — это хорошо. А ещё что у тебя есть?

— У меня? Больше ничего.

— Что это? — оборванец указал на рюкзак пристёгнутый к лошадиной накидке. Двое молчаливых помощников — тщедушных оборванцев с дубинами насупившись сделали пару шагов.

— В сумке ничего для обмена нет.

Пособники приблизились ещё. Здал сделал шаг назад.

— У меня есть хорошая вещь, незаменимая для одинокого путника, — Здал неторопливо достал мачете из ножен за спиной, и резко махнул, — Когда беспредел эта вещь бывает полезна. — Он махнул, расписав букву Х перед лицом оборванца желавшего обмена на безвозмездных условиях, — Но эту штуку я не обменяю и не продам. Уже столько раз она меня выручала. — Здал сделал колющее движение, ткнув бродягу в тощий живот. Тот беспомощно отшатнулся. — Ну, показывай, что у тебя есть? — Здал улыбнулся и вопросительно поднял брови.

Пособники, видя оружие в руках встреченного путника прекратили приближаться, а наоборот отступили.

— А у меня ничего нет.

— Значит верни мне моё.

— Твоё. У меня ничего… — растерялся разбойник.

— Верни пачку.

— Пачку? — дрожащим голосом произнёс бродяга, оглядываясь на лес явно планируя прыгнуть в чащу и затеряться там с украденным барышом.

Здал положил мачете заострённым ребром на плечо бродяге, — Верни.

— Парни… — простонал оборванец.

— Они сбежали. Теперь ты точно, как я одинокий. — Здал скорчил усмешку на лице.

— Мне не везёт. Я умираю с голода. Ребята… — громко простонал неудачливый грабитель, — меня кинули. Теперь меня загрызут дикие звери. — заплакал бродяга, упав на колени, — Мне нечего есть. Мне даже нечего одеть на ноги. Мне нечего есть. Я умру.

Здал убрал свой длинный нож с плеча босого неудачника.

— Ты что ревёшь? Ты же меня ограбить хотел.

— Я умру с голода. Простите я больше не буду. Я лучше умру с голода, но больше не буду. — навзрыд произнёс босой.

— Ну всё, перестань. Пачкой папирос ты всё равно не наешься. Отдавай.

— Я их продам. Я куплю еды.

— Ну… — Здал замешкался, — Ну, убегай.

— Правда?

— Нет! отдавай пачку. Сам найди себе что-нибудь, вон, весь лес твой. Давай!

Бродяга закричал как будто его режут, Здал смутился и

отступил.

— Ты что?

Бродяга взглянул на Здала и нырнул в кусты.

— Вот гад.

Здал остановился на развилке, Голотея мотнула головой.

— Очередная засада. — громко рассмеялся Здал.

— Эх, Голик. Зря, всё зря. Столько времени эту пачку собирал. — Голотея фыркнула, толкнув Здала мордой. — Что не зря? Дурь — это всё. Да, может это и так. Но что мы сами будем есть. Ладно главное не отчаиваться, тем более мне это ничего не стоило. Папирос я ещё накручу, дело не хитрое, правда бумаги больше нет.

Здал погладил Голотею по вытянутой морде.

— Я совсем перестал тебя понимать.

Сон

— Мне как-то приснился сон, — искоса поглядывая в лошадиный глаз сказал Здал. — Ну так-то давно приснился, ещё в «Заповедном», перед тем как я собрался, куда мы там идём — в Москву.

Сон: «Беспроглядный, жидкий туман окутывал столбообразные ноги огромного мраморно-серого слона. На его спине, возвышаясь среди белых облаков, плавно качался помпезный трон — нет — скорей гнездо, украшенное драгоценными камнями и огненными перьями невиданных птиц. Женщина в одеянии из нитей солнца, словно богиня нежной, но страстной похоти восседала там.

В ладонях небожительницы лежали две горошины. Горошины эти были наделены смыслом и разумом. Одна горошинка чувствовала страсть, принимала на себя боль и тревогу. Вторая горошина заливалась плачем и страданием. Богиня держала в ладонях своих горошины, как держат в руках воду.

Облачная дымка рассеялась и обнажилась скала. Слон плавно причалил, к каменному выступу. Богиня грациозно сошла на плато. Над обрывом сквозь мглу небес был виден мир. Небожительница разомкнула ладони и дыханием ветра горошины разлетелись в разные стороны. И я чувствовал, что одна из этих горошин я. И я падал.»

— Когда я открыл глаза… Меня-аж озноб прошиб, такой жуткий сон. Не знаешь к чему это? — обратился он к лошади.

Здал сник в молчании, вспоминая сон стремящийся ускользнуть из памяти прочь.

* * *

Друг Здала и единственный спутник его Голотея. Лошадь с облысевшими от кислотных дождей черепом и задом. С пучком плёток вместо хвоста, с клочьями слипшихся волос на загривке.

— Эй Голик, там какой-то домик. И опять, и снова. Голотея, Голотея. — Здал бездумно и весело напевал всё что взбредёт ему в голову.

Едкий запах полыни витал над степью. Иней играл на солнце переливаясь разными цветами. С неба падал пепел, выделывая реверансы на ветру оседал на попоне Голотеи. Накидка из ветоши с элементами жести скрывала изуродованные кислотой бока лошади.

— Когда-то в таких домиках продавали топливо для машин, об этом рассказывали старейшины в моём посёлке. — Здал хорошо помнил, как покинул «Заповедный». Голик — ты меня слушаешь, я тебе рассказываю.

— На чём я?… Так вот, когда-то продавали топливо, дарующее жизнь железным машинам. Топлива было много, это был сок земли. До сих пор, с неба капает дождь с этим соком. Но именно потому что его было много, он очень быстро и закончилось.