Пылающая башня
Шрифт:
Стекло опустилось, но Дорогин успел толкнуть ствол вверх чуть раньше, чем сработал спусковой крючок. Схватил разогретый металл и закрутил, выворачивая противнику кистевые суставы.
Пули улетали в небо,
Стропило выпустил автомат из рук. Муму нанес ему удар прикладом в висок. Стропило затих.
Просунув свободную руку в окно машины, Дорогин открыл дверцу. Пощупал пульс. Стропило был мертв.
Набрав номер телефона, Сергей позвонил и отошел в глубину оврага на безопасное расстояние.
Вышел, когда убедился, что куратор приехал один, как и обещал.
– Кто его? – с досадой спросил куратор.
– Я же говорил: меня заподозрили. Нечего было гнать лошадей, торопить меня с диктофоном.
– Ты? – недоверчиво прищурился куратор.
– Что мне оставалось делать? Расслабиться и получить удовольствие? Можете составить протокол по всей форме. Можете не составлять, посадить меня для верности еще на один крючок.
– Катись ты знаешь куда!
– Я же с самого начала предупреждал: с талантом стукача надо родиться. Это как музыкальный слух, от страха он не прорежется.
– Куда теперь с этим трупом, что мне с ним делать? Уматывай с глаз долой. Не стой здесь, не играй на нервах.
Дорогин не заставил себя упрашивать.
Она не сказала Сергею, кому была обязана чудом своего выздоровления. Сослаться на Николая-угодника – значит обидеть человека, который посвятил ей два последних года, поставил на кон все свои скромные, далеко не сверхъестественные способности. Он никогда не пропадал надолго, согревал ее своим теплом, доставал из-под земли деньги на лекарства, докторов.
Пусть думает, что ее выздоровление – это только его заслуга. Кто знает, может быть, так оно и есть? Он возьмет ее на башню, как обещал. И там, в вышине, они увидят стаю перелетных птиц в лучах восходящего солнца. Птицы пролетят совсем рядом – на расстоянии вытянутой руки. Они вместе пожелают им счастливой дороги в теплые края, а сами останутся здесь вместе встречать очередную снежную зиму.