Пылающая сталь
Шрифт:
Ватутину нужно было четверо суток. Но из столкновений с противником, уже было ясно — против 25-й гвардейской и приданных к ней частей будет действовать полнокровные танковые дивизии.
Враг бросил в бой два танковых корпуса.
Шесть или восемь танковых дивизий. Больше, чем понадобилось для захвата половины Европы. На фронте, меньшем чем Бельгия. В каждой — десятки тысяч опытных головорезов, прошедших три компании. Тысячи мощных орудий,
И тогда Ватутин бросил вперед кавалерию.
Раньше, в огненном шторме наступлений механизированных частей, в титанических битвах, где обстановка менялась ежечасно, а многотысячные дивизии обращались в прах за считанные дни — русские всегда теряли командование.
Ненадежные радиостанции, которые постоянно выходили из строя, постоянно нарушаемая диверсантами и обстрелами кабельная связь, хаос, путаница.
Но это был уже 1943-й. Пакет с приказом, запечатанный и подписанный, преодолел на штабном Виллисе несколько километров до аэродрома. Там его спрятал под летную куртку пилот, который сел в крохотный, фанерный У-2. Он летел над дорогами и речками — единственными ориентирами. Самолетик крался в ночи, жмясь к земле, ныряя в туманы и рискуя задеть линии электропередач — потому что, если его обнаружит истребитель люфтваффе, это означает смерть. И, что хуже, не выполненное задание.
Вот он, разбитый У-2. «Летающая швейная машинка», как презрительно называли его немцы.
Но пилот долетел. Сел на поле, наскоро превращенное в полевой аэродром — легкость в управлении и возможность садится и взлетать с плохо приспособленных площадок была единственной силой этого самолетика. Из рук пилота пакет перекочевал в седельную сумку кавалериста. Обмотанный вокруг двух гранат — чтобы взорвать, если будет опасность того, что пакет попадет к врагу. Отчаянный кавалерист в папахе скачет по степи, таясь от случайных немецких самолетов и подозрительного шума моторов. Бредет, через утренний туман, держа сумку с пакетом на груди. В одной руке он держит повод за который ведет коня, в другой руке наган, а в зубах шнур, привязанный к чеке гранаты.
Если вдруг немцы, и первая же пуля будет его, то он все же сможет дернуть головой, вырвать чеку. Надо просто немного разогнуть держащие кольцо чеки усики. Он подсмотрел такую хитрость у «сестричек» — девушек-санитаров. Так они берегутся от попадания в немецкий плен. В наступлении советские войска находили тела тех санитарок и снайперш, кому не повезло достаться немцам живыми. Лучше уж смерть. Даже такая — лучше.
Кавалерист слышит русскую речь, осторожно идет на неё. Потом долго рыщет среди отступающих, раздает сигареты и интересуется из какой части встреченные им люди. Находит раненого капитана из 6-го гвардейского кавалерийского корпуса. И только тогда говорит, что он прислан из штаба с приказом.
Капитан ведет его к командиру корпуса. Тоже раненому.
И вот, не проходит и двух часов, как пакет с приказом открывают.
Под Харьковом 6-му гвардейскому кавалерийскому корпусу, достались тяжелые испытания. В феврале он прорвался за линию фронта и, сумев
В корпусе была потеряна почти вся артиллерия, половина лошадей, и почти 20% личного состава. Каждый пятый был либо убит, либо ранен, либо болен, либо пропал без вести.
Им требовались подкрепления, отдых, перевооружение.
Вместо этого, согласно полученному приказу, 6-й гвардейский корпус атаковал наступающие танковые дивизии вермахта.
На фото бойцы 8-й гвардейской кавалерийской дивизии из 6-го корпуса у деревенского дома на Воронежском фронте.
Безлошадные бойцы из 11-й гвардейской кавалерийской дивизии 6-го корпуса были оставлены оборонять село Охочее, став «соседями» 78-го полка из 25-й гвардейской дивизии. Остальные, при поддержке 201-й отдельной танковой бригады и средств усиления, попытались прорваться к тылам наступающих немецких танковых корпусов.
Немцы уже знали как может быть опасен рейд красной кавалерии по их тылам. Кавалерийские корпуса становились гвардейскими в дыму горящих колонн бензовозов, взорванных складов, разрушенных узлов снабжения.
Поэтому командование 48-м танковым корпусом вермахта не стало недооценивать угрозу, и приложило все усилия, чтобы не дать 6-му кавкорпусу вырваться на оперативный простор. Они утюжили красных кавалеристов авиацией, гнались за ними танками, пытаясь загнать в огневые мешки своей артиллерии. 6-й гвардейский кавалерийский корпус рассыпался под страшными ударами на маленькие окровавленные осколки. Словно ртутные брызги от удара молота, 6-й кавкорпус расплескивался по покрытой пятнами от взрывов степи, на горстки людей и машин, разбегаясь в разные стороны, скрываясь в складках местности, в ручьях и рощицах. Шестой гвардейский исчезал, убегал, истаивал.
И возрождался вновь. И пытался просочится мимо грозящих смертью немецких орудийных стволов, к таким беззащитным вереницам грузовиков. Вместе с утренними степными туманами, с дымом горящих деревень, шли разрозненные легкие танки, мелькали тени коней, крались среди полей силуэты солдат. И, кажущаяся пустой степь, вдруг вгрызалась в немецкие колонны клыками пулеметного огня, отмечая километры взорванными машинами, сгоревшими броневиками и свежими могилами с немецкими касками на крестах.
И немцы снова останавливали свой бег к Харькову. Разворачивали батальоны. Прочесывали степь самолетами и броневиками. Находили и бомбили, стреляли, гнали 6-й корпус, дробя осколки в кровавые брызги.
И теряли время.
Немецкие танки появились у рубежей обороны 25-й гвардейской дивизии на три дня позже, чем планировал Манштейн.
И на день позже, чем опасался Ватутин.
Бойцы 78 гвардейского стрелкового полка 25-й гвардейской дивизии приняли этот, оплаченный кровью, подарок 6-го кавалерийского с великой благодарностью.