Пылающие скалы
Шрифт:
Продравшись сквозь последнюю заградительную полосу осоки, Светлана спустилась в совершенно пустынную бухту. Только след от чьей-то палатки, какой-то обгорелый столб и раковины от печёных мидий напоминали о том, что на земле есть люди. В море широко и лениво вливался ручей. Справа от него берег был каменистый, слева — песчаный. Вдоль линии прибоя тянулась тёмная полоса выбросов. Чего только там не было! Скрюченные ленты высохшей морской капусты, рыжие мочалки саргассов, филигранные, как купола мусульманских мавзолеев, скелеты ежей и до неузнаваемости преображённый морем хлам — следы цивилизации.
Из любопытства она разгребла кедами кучу, обнаружив
Пористые куски пенопласта и белые ноздреватые камни столь живо напомнили Светлане Андреевне буханку хлеба, что горячая спазма больно сдавила горло. До станции отсюда было часа полтора ходу, не меньше. Зато в камнях вдали устья ручья находилась колония морских ежей. Недолго думая, Светлана вошла в воду и набрала полный полиэтиленовый мешочек. Добрую половину она выпотрошила, вылизывая оранжевые мазки. Остальных, сделав соскоб, выбросила обратно. Микроскопические порции икры голода не укротили. Поплавав немного в маске, Светлана вынесла на берег с полдюжины мидий Грэя. Это был уже провиант посолидней. Если черноморская мидия весит обычно граммов пятьдесят, то эти исполины бывают и в два и в три килограмма.
Недаром мидия — важный промысловый объект. Конечно, дальневосточные гиганты грубее и жёстче черноморских. Но за количество часто приходится платить качеством. В огромную консервную банку едва влезает пара небольших мидий. Они довольно вкусны, эти консервы, не хуже копчёных мидий, которых подают во владивостокских ресторанах. Но их не сравнить с нежной черноморской мидией, которую знатоки едят сырой прямо у моря.
Светлана всегда ела мидии сырыми и не собиралась делать исключений для моллюсков Грэя. За это ей и пришлось изведать всю горечь познания, причём в самом прямом смысле слова. Чёрное море наполовину опреснено. Его солёность редко превышает восемнадцать промилле. Солёность Японского моря в два раза выше. Это средняя солёность Мирового океана. Поэтому содержащаяся в черноморской ракушке вода лишь подчёркивает пикантность блюда, тогда как теперь после первой же съеденной гигантской мидии Светлана ощутила пожар в груди. Бросившись к ручью и рухнув перед ним на колени, она погрузилась с головой в холодную, кристально чистую воду, но, сколько ни пила, сколько ни полоскала горло, жжение не проходило. Недаром в старинных романах о потерпевших крушение моряках рассказывается, что страдающие от жажды люди принимались пить морскую воду — и сходили с ума. К сожалению, поучительные эти рассказы вспомнились ей слишком поздно.
Нет, решила она, очнувшись после очередного
Морскими ежами и мидиями сыт не будешь. Голод властно звал возвратиться на станцию. Обед там с двух до трёх. В десять минут четвёртого кухня пустеет. Шёл уже шестой час, и поэтому Рунова могла надеяться лишь на чашку кофе у себя в бунгало и, конечно, на ужин в восемь часов.
Оставалось одно — поскорее отправиться в путь, причём по кратчайшей линии. Благо оставалось перевалить лишь одну невысокую сопку. Невесомая от голода, она достигла вершины гораздо раньше, чем рассчитывала.
До биостанции Светлана добралась к самому ужину. Она еле держалась на ногах и мечтала только о том, чтобы поскорее залезть в спальный мешок. Острота голода притупилась, и можно было ограничиться стаканом сладкого кипятка. Но когда она, миновав столовую и лаборатории, поднималась на свою сопку, её окликнул Серёжа Астахов:
— А я вас поджидаю, Светлана Андреевна! Секретарь райкома приехал, — указал он на стоявший на дороге “газик”. — По вашу душу. Будет разговор.
— А откуда он узнал про меня? — удивилась Светлана.
— Я ему позвонил… Вы, конечно, не ужинали?
— И не обедала тоже.
— Вот и хорошо, — обрадовался Астахов. — Слегка перекусим, поговорим. Пётр Фёдорович с гостинцем приехал…
На веранде их встретил плотный мужчина с красным, обветренным лицом и выгоревшими волосами.
— Наливайко, — представился он, крепко пожав Светлане руку. — Вы уж извините, что мы тут без вас распорядились.
— Превосходно распорядились! — засмеялась Светлана, с удовольствием озирая накрытый стол, увенчанный горой дымящегося чилима на дюралевом подносе. — Я не заставлю ждать…
Обрушив на себя весь запас нагревшейся за день воды из душевого бака, она наскоро причесалась, не прибегая к косметике, облачилась в хризолитовое вечернее платье, которое на всякий случай захватила с собой из Москвы, и с показной скромностью явила себя гостям.
— Это я понимаю! — оценил Пётр Фёдорович. — Что скажешь, профессор? — обратился он к припоздавшему Неймарку. — Кинозвезда! — И уже совершенно будничным тоном объявил: — Значит, план такой. Завтра вы все прибываете ко мне, и мы отправляемся в Приморский. Потом переночуем и с утра поедем по району.
— Спасибо, это очень заманчиво, но меня ждут на острове Попова, — отказался Неймарк.
— А чего там ты не видал, на Попове? Рыбокомбинат? Так у нас их здесь много. И в Приморском, и тут, рядом.
Действительно, с того берега бухты доносилась музыка. На рыбокомбинате справляли День рыбака. Пётр Фёдорович приехал прямо оттуда.
— Не в том дело. На острове приступают к изучению воспроизводства морских объектов…
— Они там только приступают, а мы уже давным-давно делаем.
— Да, наши ребята там давно работают. Хотя и без особого успеха, — сказал Сергей. — Ведь в плане института искусственное разведение какой-то там мидии занимает скромное место.
— Во! Он знает, — оживился секретарь райкома, — мы же были там в тот год. Ты, конечно, само собой, поедешь, — кивнул он Астахову.
— Ты когда на Попов собирался? — обратился Пётр Фёдорович к Неймарку.
— Дня через два, но завтра я хотел начать с ежами…
— Да подождут твои ежи! Разве они быстро ходят или плавают? Сидят ведь на месте.
Неймарк, таким образом, был обезврежен.
— Мне некого оставить вместо себя на станции, — покачал головой Сергей. — Мой заместитель уехал, а…