Пылающий камень (ч. 2)
Шрифт:
— О Господи! Это повторяется изо дня в день и будет продолжаться до бесконечности. В конце концов ты останешься ни с чем.
— Одно и то же? Только не говори, что тебе не понравились те акробатки и то, что они выделывали! Лорд Уичман заставил бы их остаться на месяц, если бы мог.
— Но ведь они не остались, правда? Ни одна из них не захотела.
Ивар помнил этих акробаток. Гибкие, полуголые девушки, выполняющие разные трюки на канате, охранялись мужчинами из труппы. Даже принцу не позволено было к ним приблизиться. Труппа уехала, как только
— Им не понравилось выступать перед нами, — продолжал Ивар. — Во всяком случае, не больше, чем тебе нравилось играть роль мужа маркграфини Джудит. Животные тоже едят и сношаются, Болдуин! И чем мы отличаемся от животных?
Болдуин заморгал, не зная, что на это возразить. Внезапно в спальне поднялся шум. Эккехард и его друзья весело смеялись и громко разговаривали. Те немногие монахи, которые все еще трудились согласно правилам, заведенным братом Хумиликусом, оставили дела и потянулись в часовню. Часовня оставалась единственным местом, которое Эккехард еще не успел осквернить, развлекаясь с проститутками.
— Поехали! — приказал принц. — Болдуин, мы едем на охоту!
Болдуин схватил Ивара за запястье.
— Мы должны повиноваться ему, — прошептал он. — Иначе он не станет защищать нас.
Болдуин потащил Ивара вслед за принцем. Ивар не сопротивлялся: он не видел иного выхода, кроме как следовать за своим другом. В воротах монастыря их встретил кузен принца, лорд Уичман.
— Вы опоздали, мой маленький кузен! — крикнул он. — Мы должны были выехать еще час назад. Впредь я ждать не буду!
Уичману потребовалось много месяцев, чтобы оправиться от ран, полученных в битве за Гент прошлым летом. В принципе он уже был вполне здоров, только немного хромал. Отец Ивара про таких людей говорил, что они всегда найдут неприятности на свою голову. Фактически Уичман вел все дела в аббатстве, пока Эккехард прожигал жизнь.
Лорд Уичман засмеялся:
— Точно говорю, я вас больше не буду ждать! Есть новости: куманы вторглись в восточные земли. Я собираюсь съездить туда и сразиться с варварами.
— Я с вами, — взмолился Эккехард.
— У вас нет никакого воинского опыта, кузен. Вы будете только мешать.
Эккехард надул губы:
— Откуда у меня появится опыт, если вы никуда меня с собой не берете?
— Теперь вы аббат.
Уичман снова засмеялся, но никто не назвал бы этот смех сердечным. Ивар всегда подозревал, что Уичман недолюбливает своего кузена, но вынужден его терпеть.
Эккехард не сдавался:
— Но вчера вы получили письмо от герцогини Ротрудис, где говорилось, что вы должны вернуться в Остербург и жениться. Что вы ответили?
— Я сжег письмо. — Уичман пожал плечами. — А своей матери сообщу, что никогда не получал подобного послания.
— Об этом я ей говорить не буду, — хитро сказал Эккехард. — Просто напишу ей и расскажу о вашем неповиновении.
Уичман почесал бороду.
— Отлично. Но предупреждаю, это твою, а не мою голову куманы привезут домой как трофей, дорогой кузен. — Он разговаривал довольно
Эккехард поразмыслил над условиями кузена и согласился:
— Очень хорошо. Теперь-то мы можем ехать на охоту? Один из вассалов Уичмана подъехал вплотную к лорду и что-то прошептал ему на ухо.
— Ага! — воскликнул Уичман и кивнул. Тут же стражники поставили перед ним на колени какого-то оборванца. — А у меня подарок. Эту рыбку мои люди выловили у ворот прошлой ночью. Он требовал, чтобы его впустили, сказал, что прибыл из Фирсбарга по вашему приказу. Но это всего лишь еще один монах. Не думаю, что он понравится твоим потаскухам. — Уичман ехидно засмеялся, — он не так симпатичен, как остальные.
Голые ноги оборванца были покрыты ранами и мозолями, а волосы взъерошены. Но улыбка освещала его совсем еще юное лицо.
— Эрменрих! — воскликнул Болдуин.
Он обнял друга и подвел к принцу. Эккехард разрешил Эрменриху поцеловать руку, затем отослал от себя — новый знакомый принцу не понравился.
— Ну же, Болдуин, поехали, — сказал Эккехард. — Вы получили то, что хотели. А теперь на охоту.
— Я останусь и присмотрю, чтобы о нем позаботились, — выпалил Ивар.
Принц тотчас согласился. Его не особенно интересовало, чем займется Ивар. Лошади уже переминались с ноги на ногу, ожидая отъезда. Эккехард со свитой двинулся в путь, у всех было великолепное настроение.
Ивар отвел Эрменриха в лечебницу, где в этот час почти никого не было. Один из послушников крайне подозрительно посмотрел на Ивара, но все же выделил Эрменриху постель, протер его больные ноги маслом лаванды, постриг волосы и причесал их. После чего послушник покинул лазарет и, без сомнения, пошел докладывать брату Хумиликусу о новом больном. Ивару было страшно смотреть на ноги Эрменриха: все в ранах, трещинах, мозолях.
— Ты шел всю дорогу пешком? Зимой, в мороз?
— Я шел почти два месяца! — весело воскликнул Эрменрих. — И это было прекрасно! — Он перевернулся на живот, задрал рубашку и показал Ивару спину. Она вся была в рубцах. — В Фирсбарге меня хлестали кнутом каждый день, но я не раскаялся. Я знал, что Господь услышит мои молитвы. — Он снова перевернулся и со вздохом облегчения продолжил: — Лорд Реджинар освободил меня, а затем я пришел сюда, в Гент. Я знал, что Господь поможет мне!
Ивар дал ему эля и хлеба. Из часовни донеслось стройное пение. Эрменрих нарушил молчание:
— У вас служба в такое время?
— Нет. Ты знаешь, что королева Матильда умерла?
— Да, я слышал. Упокой Господь ее душу. Мы молились за нее целую неделю. Потом лорд Реджинар разрешил мне уйти.
— Королева завещала свое состояние принцу Эккехарду, и здешние монахи молятся об успокоении душ умерших людей, упомянутых в книге королевы: о ее родственниках, о тех, кто делал пожертвования в Кведлинхейм или служил там. Эти молитвы читаются почти целый день.