Пылающий остров
Шрифт:
Оркестр смолк. Жанна Дюкло, любимая артистка народа, запела «Марсельезу». Толпа, запрудившая улицу, запела вместе с ней. И вместе с людьми, отражая звуки, запели стены старых домов, не раз певшие с баррикадами песню великой разрушающей и созидающей толпы.
У ног артистки сидел старый француз с седыми усами. Он сжал голову руками и единственный во всем Париже думал о том, что эта песня никогда уже больше не прозвучит на земле.
Глава седьмая
Крепость
Марина стояла в узком коридоре вагона и смотрела в окно. Назад убегали поля, ручьи, дороги, перелески… Мелькали домики, иногда группами, напоминая маленькие города. Порой перед шлагбаумами стояли вереницы машин.
Огромная птица летела вровень с поездом. Она размеренно и экономно взмахивала сильными крыльями. Ноги её были вытянуты в одну линию с шеей.
Поезд перегнал птицу, когда она уже, хлопая крыльями, повисла над столбом со старинным колесом от телеги наверху.
— Аист, — сказал Марине седенький сосед, куривший в коридоре.
— Аист? — почему-то удивилась Марина. — Они здесь тоже встречаются?
— Как же! Не только у вас на Украине.
— А я не с Украины…
Аист, севший в свое гнездо, остался далеко позади.
Прошел проводник:
— Станцию Жабинку проезжаем. Теперь — Брест. Кто за границу, пройдите в помещение вокзала. У вагона будут менять тележки.
— Зачем? — поинтересовалась Марина.
— Анахронизм, — отозвался всё тот же сосед. — Колею всё ещё не перешили. А пора бы, если всерьез помышлять о стирании былых граней.
— Да, да! — вспомнила Марина и смутилась. — Колею всё ещё не перешили… В западноевропейских странах она чуть уже, чем наша.
Мелькали последние километры советской земли. Марина пыталась представить себе, что происходило здесь в начале гитлеровского вторжения. Горели вот такие же аккуратные домики и вместе с ними гнезда аистов на высоких столбах или старых деревьях. Прилетали аисты, не находя своих гнезд. Покидали свои гнезда люди, не зная, когда вернутся…
Марине, основательно изучавшей историю, всё же было трудно представить себе эти картины. Слишком далеки были от того трагического времени все её представления, все её интересы. Одно дело — прочитать о тогдашних ужасах в книжках или даже увидеть их на киноэкранах, совсем другое — представить себе горящей землю, на которую она сейчас ступит.
Марине не надо было пересекать советскую границу. В Бресте она сходила, чтобы добираться дальше до бабушки на автобусе.
Попрощавшись с седеньким соседом, ехавшим в Париж, она бодро зашагала к невысокому зданию вокзала, прошла через его шумные залы и оказалась на тихой привокзальной площади.
У Марины не было вещей — одна только сумка. Что, если дойти до крепости пешком? Автобуса ждать несколько часов.
Она спросила какую-то девочку с косичками: далеко ли до Брестской крепости? Девочка, стоя на одной ноге (она играла в «классики», начерченные мелом на асфальте), сказала, что надо выйти на Каштановую улицу и идти по ней всё время прямо. Дорога будет обсажена деревьями. Упрется в бетонную стену. А в ней дыра как пятиконечная звезда, только неровная. За ней крепость. И там
— Только до неё далеко, — предупредила она и прыгнула в начерченный квадратик.
Марина всё-таки пошла пешком. Правда, пройти много ей не удалось. Нагнал мотоциклист. Коляска у него была свободной.
— Вам в крепость? Дорога здесь без поворотов. Так и я туда же, — сказал он, откидывая полог коляски.
Марина украдкой взглянула на мотоциклиста. В шлеме он показался ей военным, хотя формы на нём не было. И она согласилась.
— Хотите познакомиться с достопримечательностями? — спросил мотоциклист, набирая скорость.
— Нигде так не ощущаешь движение, как на мотоцикле, — сказала Марина, прикрываясь от бьющего в лицо ветра косынкой.
— «В движеньи счастие мое, в движеньи…» — пропел строчку из песни Шуберта мотоциклист.
Марина с интересом посмотрела на него.
Из-под шлема выглядывало немного скуластое волевое лицо с тяжеловатым подбородкам.
— Вы могли бы быть космонавтом, — сказала она.
— Мечтал, но пока не привелось, — отозвался её спутник. — Может быть, вес велик.
Марина мысленно согласилась. Он действительно был крупноват: широк в плечах и роста завидного.
— Разве что в будущем. Мечтаю о Марсе.
Крепость действительно показалась за бетонной стеной с проемом в виде неровной звезды. В нём виднелся бетонированный двор с обелиском, похожим на штык. И никаких стен и башен, как у Московского или Ростовского кремля. Марина сказала об этом:
— Так это же старинная, но не древняя крепость, — отозвался мотоциклист. — Её построили в девятнадцатом веке для тогдашних пушек с ядрами. В те времена она представляла собой силу. В ней могло отсидеться несколько тысяч человек. Даже большая армия не рискнула бы пройти, не взяв крепость, не разоружив её гарнизон. Но не в двадцатом веке. Гитлеровские полчища прошли мимо.
— Почему же во время войны с Гитлером она всё же была крепостью?
— Крепостью была, только особой. Вам экскурсоводы всё расскажут. Вот мы и приехали. Видите: с одной стороны Буг, с другой — его приток Мухавец, разделенный на два рукава. Система обводных каналов делала крепость на островах труднодоступной. Ну и ещё эти внешние обводы — земляные валы.
— Как они заросли кустарником!
— Вы не киноактриса? — спросил мотоциклист, притормаживая на довольно узком мосту.
— Нет, — удивилась Марина. — Разве похожа?
Ее спутник немного смутился:
— В принципе киноактриса может на всех походить. И на вас тоже, если в фильме ей выпала ваша роль.
— Ну, синих чулков вроде меня в кино играть не будут! — рассмеялась Марина.
— Приехали. Вон Тираспольские ворота. О них можно рассказать много легенд. Правдивых легенд. Ищите экскурсовода.
Марина прошла под аркой изрядно побитых кирпичных ворот с башенкой вверху и оказалась на вымощенном камнями дворе. Её окружали приземистые, полуразрушенные и местами заново восстановленные здания. В центре площади высились руины, старой церкви, заросшие не только травой, но даже кустиками. Рядом обелиск казался огромным.