Пыльца
Шрифт:
– Что тебя тревожит, дорогой? – спрашивает Персефона. Тонкое худое лицо копа в сомнении морщится, но ему остается только качать головой вперед-назад, вперед-назад, словно показывая, что сам он ничего не стоит. «Как жалки эти создания из плоти», – думает Персефона, Печально, что одному из них она вынуждена дарить счастье. Ей нужны некоторые его способности.
– Можешь мне рассказать. Я твоя удача, – выстраивает Персефона свои лепестки. – Тут ведь знаешь, что не сможешь сопротивляться мне. Расскажи обо всем своей возлюбленной. Может
Она ненавидит говорить таким образом. Это ее унижает.
– К нам идут, моя драгоценная, – отвечает Крекер.
– Это я уже знаю. Скажи мне что-нибудь новое.
– Ее зовут Белинда, – продолжает Крекер. – Она спрашивала о Койоте, драйвере черного кэба. Колумб сказал ей, что ты убила его.
– Ты не можешь с ней справиться?
– Я пытаюсь, Персефона, – коп чихает. – Ты обещала мне, что я не буду чихать.
– Ты не должен себя ослаблять. Случайно не собираешься сбежать от меня?
– Нет. Конечно нет.
– Помни о своем соглашении с Колумбом. Тебе ведь не захочется сердить его?
Вопрос простой, и она четко складывает его лепестками. Нужно остановить их дрожание. Она не хочет, чтобы коп знал о ее страхах. Потому что впервые за все время пребывания в этом мире Персефона обеспокоена. Она почувствовала девушку по имени Белинда на карте. Попыталась запустить свое зеленое щупальце ей внутрь, чтобы понять, кто она. И обнаружила какую-то помеху. Персефона не могла прорасти в нее. Девушка – темный нарост на цветочной карте, плотно сжатый бутон, который никогда не откроется. У нее иммунитет.
– Я не хочу его сердить, – говорит Крекер. – Просто я говорю тебе, что боюсь. Кто-то нас обнаружил. Персефона, мне страшно. Я боюсь, что Белинда знает о нас… о нашем…
– Я хочу, чтобы ты позаботился о ней, дорогой.
– Я? Как позаботиться? Я… Что ты имеешь в виду?
– Искорени ее.
– Только не надо снова, пожалуйста. Я уже пробовал один раз. Не получилось. Тогда я отправил за ней хорошего полицейского. Но даже этот
преданный пес провалил дело.
– Иди ко мне, дорогой. Дай мне обнять тебя. Скоро я покажу этому несчастному городу свою силу.
– Что это значит?
– Продолжай наблюдать, мой садовник. Я накачаю людей наслаждением. Завтра я создам себе новый дом. Мелочная жизнь людей этого города переменится. Их захватит сон. Эта Белинда скоро исчезнет с лица земли, поверь мне. Мои цветы найдут ее. А потом ты сделаешь свое дело, потому что я не могу ее тронуть. И ее мать, Сивилла Джонс. Ты должен убить их обеих. И я не прощу еще одной ошибки, слышишь?
– Понял.
– Что ты понял, сладость моя?
– Что ты не простишь мне ошибки.
– Что ты должен сделать?
– Убить Сивиллу и Белинду,
– Ты должен закончить их историю.
– Закончить их историю.
– А потом мы будем в безопасности… и станем наслаждаться друг другом. Иди ко мне, почувствуй, как ты мне нужен.
Лепестки раскрываются и
Крекер забирается в шкаф. Он не может остановиться. Благоухающая любовница раскрывается перед ним. Ее живот показывается из земли. В вагине растет цветок. Его лепестки, розовые, влажные, раскрываются и закрываются. Рыльце разделяется на две половинки. Крекер опускается на нее, погружая пенис в тугое отверстие. Лепестки Персефоны сжимают его член, открываясь, закрываясь, открываясь, закрываясь… Естественный ритм, происходящий из самой земли, выжимает сок из ствола. Крекер в раю.
Рай цветет и пахнет потом.
Южное кладбище. Суббота. Полночь. Могила Койота. За деревьями дышит темнота. Каменный памятник псу-драйверу совершенно покрылся цветами. Они прячут изображение, лепят из своих лепестков другое. В могильной почве много питательных веществ, отданных разлагающимся телом.
Подарок Белинды, орхидея.
Из могильного холмика пробивается новый росток. На нем мгновенно распускается искрящийся цветок. Лепестки сливочно-белые с темно-темно-коричневыми пятнами.
Назовем его цветик-далмацветик. Да пребудет с тобой дорога.
Воскресенье 7 мая
Тусклый свет, падающий из оконца под потолком, трепещет на поверхности воды и отражается от мраморных колонн, уходящих в тусклую воду. Дрожащие тени мерцают вокруг юной девушки, чье обнаженное, расчерченное улицами тело принимает отблески света и превращает их в движение сияющих перьев. Перьев, опадающих с подземных крыльев.
Подземный бассейн в Ботодоме, Дворце Гамбо, вычищенный и отремонтированный нелегальными жильцами. Раннее-раннее утро, воскресенье, все спят, кроме одинокого пловца.
Дрожат тени, и плавает Бода.
Отмечает свой день рождения.
3;50 утра, воскресенье. Телефон вырвал меня из нервного сна. На другом конце линии – голос Голубя…
– Приезжай в отделение, Сивилла.
– Ты же знаешь, мне туда нельзя. Что случилось?
– Крекер исчез. Давай сюда.
Я проверила, как дела у Сапфира, а потом спустилась к «Комете».
Крекер сидит в машине напротив дома Сивиллы Джонс, пьет маленькими порциями бумер, просто чтобы держать себя на грани. Ничем нельзя пренебрегать после двух проваленных попыток порадовать Персефону.
«Как далеко смогу я зайти?» – спрашивает он себя. «До конца, Вафля», – отвечает он. Высвобождает пистолет из кобуры.
Пыльца плывет во тьме, золотая и вездесущая.
В доме Сивиллы включается свет.
– Вот оно как!
Парадная дверь открывается, и Сивилла Джонс идет по аллее к своей машине. Крекер смотрит на нее с другой стороны улицы.
– Блядь. Куда она собралась? – бормочет он. – В такую рань?
Он поднимает пистолет и прислушивается к нежному жужжанию – это, автоприцел ловит идущую женщину, хорошего копа. Палец Крекера пытается нажать на спуск, но соскальзывает.