Пылкая дикарка. Часть первая
Шрифт:
Коко тоже плескалась в воде в трех футах от него — с ее волос сбегали потоки воды, а глаза сверкали от гнева.
— Болван! — взвизгнула она. Она не выпускала из рук шеста, и ему показалось, что она была готова ударить его.
— Хватайтесь за пирогу, а не то мы с вами утонем!
Перевернутая пирога быстро удалялась от них. Ее корма уже погружалась в солоноватую воду. Иван, вздымая тысячу брызг, быстро доплыл до нее и схватился за борт обеими руками. Но оказалось, что, не имея под ногами твердой опоры, он не мог сдвинуть ее с места. Коко удалось нащупать
Наконец Иван повернулся и посмотрел на девушку. "С таким же успехом она могла оставаться абсолютно голой", — подумал он с холодным бешенством. Тонкая ткань слишком узкого наряда так плотно облегала тело, что скорее была похожа на вторую кожу.
Иван подкатился к ней. Рука его, не подчиняясь воле, сама обхватила ее влажную грудь, и стоило ему почувствовать ее тепло через намокшую хлопчатобумажную ткань, как его мужское естество тут же воспрянуло. Лаская рукой ее мягкое тело, он начал покрывать ее страстными поцелуями.
Дикий взрыв хохота чайки над головой заставил вздрогнуть, и он поднял голову. Коко лежала под ним на придавленных к земле камышах, глядя на него широко открытыми испуганными глазами. На мгновение показалось, что она моложе, чем он прежде думал. Потом он вспомнил смешинки в ее удивительных, необычных глазах, отвратительное похлюпывание грязи у него под ногами, когда он выбирался из воды на берег, и его вновь охватило бешенство.
Он прильнул к ее зрелым, словно плод, губам…
2
Открыв глаза, он увидел перед собой пронзительную голубизну необъятного, пустынного неба, которое, казалось, тяжело давило на них. Ее пахнущая болотом голова лежала у него на плече. Сжимая ее обнаженное бедро, он чувствовал рядом с собой пряный запах молодого женского тела, и это было так прекрасно…
Он начинал отдавать себе отчет в том, что ему очень неудобно лежать в мокрой одежде, со слипшимися от грязи волосами. Положение, в котором он оказался, вдруг предстало перед ним во всей своей беспощадной ясности, и он пришел от этого в ужас…
— Послушай, я не могу в таком виде отправиться на ваш остров Наварро, — наконец сказал он. — Может, ты скажешь отцу, что мне нужен охотник?
— Он не придет, — прошептала она. — Ему на все наплевать. Он только пьет.
Он принялся размышлять об этом обстоятельстве и о том бесполезном, казалось, бесконечном времени, которое ему пришлось провести у нее в пироге на всех этих болотах.
— Ты меня обманывала, — бросил он ей обвинение, но прежний гнев уже испарился.
Ее раскосые глазки в упор смотрели на него, и только сейчас он понял, что они не черные, а коричневые. В ее красоте было что-то свирепое.
— Я хотела получить золотую монетку, — призналась она.
— Теперь ты ее потеряла, а у меня больше нет. Я тоже потерял свои деньги. — Он не ожидал, что она девственница, и теперь чувствовал
— А у меня есть нож для свежевания, — сказала она ему, отвязывая его от бедра. Сев с ним рядом, она снова привязала нож.
Иван спросил:
— Сколько тебе лет, Коко?
— Семнадцать.
— Если ты отвезешь меня назад в таверну, где я оставил свой экипаж, — сказал Иван, — я возвращу тебе потерянные деньги.
— Хорошо, — сказала она.
Обратный путь был довольно коротким, и они проделали его в полном молчании. Коко подгребла к берегу за триста футов от причала для рыбаков. Оттуда среди увитых ползучими растениями дубов вилась узкая тропинка, ведущая к опушке, на которой стояла таверна, обращенная тыльной стороной к болоту. Они простились.
Иван, выпрямившись, как ни в чем не бывало прошел мимо Рафа, сидевшего на крыльце заднего входа, с выпученными от удивления глазами, и вошел в просторную кухню, стены и пол которой были обиты досками из кипариса. Из-за двери в салун до него доносились голоса и смех мужчин, распивавших бутылочку после рабочего дня. Крепко сбитая, невысокого роста женщина стояла возле печи, помешивая что-то в большой железной кастрюле.
Она испуганно посмотрела на Ивана.
— Боже мой, месье, вы свалились в ручей?
— Увы и ах, — мрачно ответил Иван. — Не могли бы вы привести в порядок мою одежду, мадам? Не могу же я в таком виде вернуться домой.
— Конечно, конечно! Но ваш сюртук уже никогда не будет таким, как прежде, — с сожалением в голосе сказала она, а потом крикнула: — Жак!
На пороге кухни появился хозяин.
Увидев Ивана, он громко рассмеялся:
— Что случилось, приятель? Вы похожи на мокрую крысу! Она окунула вас, да?
— Это я окунул нас обоих. Будь проклята эта пирога!
— Она — мул любого кайюна. Она доставит вас куда угодно, если вы только умеете управлять ею.
— Но мне этого не дано, как вы, вероятно, уже заметили. Принесите мне виски, Жак!
— Сию минуту, месье, сию минуту!
— Жак, ты не можешь одолжить месье свою чистую рубашку и брюки. А я пока вычищу его костюм. Какой прекрасный костюм, но весь в болотной грязи, от него несет плесенью. Какая жалость!
— Это моя жена, — сказал Жак, обращаясь к Ивану. — Только она и сможет вычистить ваш костюм от грязи, больше никто, мадам Большой Жак. Пошли!
Он проводил Ивана в соседнюю комнату, в которой, вероятно, они жили. Там стояла кровать, большой шкаф, стол и стулья.
— Вы нашли охотника на аллигатора? — спросил он, роясь в своих вещах. — Нет? Может, послать кого-нибудь еще? Они будут наверняка велики, — предупредил он его, протягивая брюки, но у меня других нет.
— Благодарю вас и за это, — сказал Иван. — Пришлите моего грума, пусть поможет… Пора ему привыкать ухаживать не только за лошадьми.
В лохани, куда вылили котел горячей воды, Иван тщательно вымылся. Тем временем на кухне гладили его костюм. Чтобы скоротать время ожидания, Жак принес бутылку виски и сам посидел с гостем несколько минут.