Пыльная зебра
Шрифт:
– О, Джо!
И мы с ней сплясали джигу.
Затем я сел и стал ругать себя на все корки за то, что связался с Льюисом. Я подумал: а нельзя ли теперь как-нибудь разорвать контракт, раз уж я нашел что-то без его помощи? Но я помнил все эти пункты, которые мы понаписали. Да и что толку - Элен уже побежала в дом напротив рассказать все Мардж.
Я позвонил Льюису, и он мигом примчался.
Мы начали полевые испытания.
В гостиной не было ни пятнышка, потому что Билл прошел через нее с прибором, да и гараж, где прибор
Мы отнесли прибор вниз и вычистили подвал. Пробрались на задний двор к соседу, где, как мы знали, было много цементной пыли, - и тотчас вся цементная пыль исчезла. Остались одни комочки, но комочки, я полагаю, пылью считать нельзя.
Этого только нам и надо было.
Вернувшись домой, я стал открывать бутылку шотландского виски, которую до того хранил, а Льюис примостился за кухонным столом и нарисовал прибор.
Мы выпили, потом пошли в кабинет и положили рисунок на стол. Рисунок исчез, а мы ждали. Через несколько минут появился еще один прибор. Мы подождали еще, но ничего не случилось.
– Надо втолковать ему, что нам надо много приборов, - сказал я.
– Мы никак не сможем это сделать, - сказал Льюис.
– Мы не знаем его математических символов, а он не знает наших, и верного способа изучить его тоже нет. Он не знает ни единого слова нашего языка, а мы - его.
Мы вернулись в кухню и выпили еще.
Льюис сел и нарисовал поперек листа ряд приборов, а позади набросал верхушки множества других, так что казалось, будто приборов сотни.
Мы послали листок.
Пришло пятнадцать приборов - ровно столько, сколько было нарисовано в первом ряду.
Коммерсант явно не имел никакого представления о перспективе. Черточки, которыми Льюис обозначил другие приборы, стоящие за первым рядом, для него ничего не значили.
Мы вернулись в кухню и выпили еще.
– Нам нужны тысячи этих штук, - сказал Льюис, хватаясь руками за голову.
– Не сидеть же мне здесь целыми сутками, рисуя их.
– Возможно, придется посидеть, - со злорадством сказал я.
– Но ведь должен быть другой выход.
– Почему бы не нарисовать целую кучу их, а потом не заготовить копии на мимеографе?
– предложил я.
– Копии можно посылать ему пачками.
Не хотелось мне говорить это, так как я уже увлекся мыслью, что засажу Льюиса куда-нибудь в уголок, и он будет приговорен к пожизненному заключению и рисованию одного и того же снова и снова.
– Может быть, что-нибудь из этого и получится, - сказал возмутительно обрадовавшийся Льюис.
– И так просто...
– Скажите лучше - дельно, - отрезал я.
– Если бы это было просто, вы бы сами придумали.
– Меня такие частности не интересуют.
– А надо бы!..
Мы успокоились только тогда, когда прикончили
На следующий день мы купили мимеограф и Льюис нарисовал трафарет с двадцатью пятью приборами. Мы отпечатали сотню листов и положили их на стол.
Все вышло, как было задумано, и несколько часов мы занимались тем, что убирали со стола приборы, хлынувшие потоком.
По правде говоря, у нас из головы не шла мысль о том, что захочет получить Коммерсант в обмен на свои пылесосы. Но в ту минуту мы были взволнованы и совсем забыли, что это коммерческая сделка, а не дар.
На следующий день вернулись обратно все мимеографические листки, и на обороте каждого Коммерсант нарисовал по двадцать пять зебр-брелков. И тут мы оказались перед необходимостью срочно достать две с половиной тысячи этих дурацких зебр.
Я бросился в магазин, где был куплен браслет с таким брелком, но у них в запасе было всего штук двадцать. В магазине сказали, что, наверно, не смогут заказать еще одну партию. Производство, сказали, прекращено.
Название компании, которая выпускала их, было отштамповано на внутренней стороне браслета, и, едва добравшись до дому, я заказал междугородный разговор.
В конце концов я добрался до заведующего производством.
– Вы знаете браслеты, которые выпускаются у вас?
– Мы выпускаем миллионы браслетов. О каком вы говорите?
– О том, что с зеброй.
Он задумался на мгновение.
– Да, выпускали такой. Совсем недавно. Больше не выпускаем. В нашем деле...
– Мне нужно по меньшем мере две с половиной тысячи штук.
– Две с половиной тысячи браслетов?
– Нет, только зебр.
– Слушайте, вы не шутите?
– Не шучу, мистер, - сказал я.
– Мне нужны зебры. Я заплачу за них.
– На складе нет ни одной.
– Вы могли бы их изготовить?
– Две с половиной тысячи не сможем. Слишком мало для специального заказа. Тысяч пятьдесят - это еще разговор.
– Ладно, - сказал я.
– Сколько будет стоить пятьдесят тысяч?
Он назвал сумму, и мы немного поторговались, но я был не в состоянии долго торговаться. В конце концов мы сошлись на цене, которая, по-моему, была слишком высока, если учесть, что весь браслет с зеброй и прочими висюльками в розничной торговле стоил всего 39 центов.
– И не закрывайте заказа, - сказал я.
– Может потребоваться новая партия зебр.
– Ладно, - сказал он.
– Погодите... позвольте задать вопрос, а для чего вам пятьдесят тысяч зебр?
– Не позволю, - сказал я и повесил трубку.
Наверно, он подумал, что у меня шариков не хватает, но мне было наплевать на то, что он думает.
До прибытия пятидесяти тысяч зебр прошло десять дней, и покоя мне не было ни минуты. А потом, когда они прибыли, надо было найти помещение, потому что, к вашему сведению, пятьдесят тысяч зебр, даже если они брелки к браслетам, занимают много места.