Шрифт:
В смерти не было ничего страшного. Он был бы даже рад ей. Его пугало место, расположенное где-то на полпути . Для некоторых это были Крипта, Тартар или Лимбо, для иных – Шеол, Земли Теней или же Безнадежность. На древней Колхиде оно было известно как Барзек. Дословный перевод был простым и недвусмысленным – Пытка.
Говорили, что обреченные скитаться по ее пепельным полям прокляты более, чем кто бы то ни было. Они пребывали здесь, терзаемые призраками, растерянные и заблудшие . Их переполняли бессильная ярость, страсть и раскаяние. Не в силах пройти вперед , но также неспособные вернуться к оставшейся
Впрочем, теперь он знал, что старые рассказы лгали.
Возможность вернуться назад была.
– Буриас, – этому голосу здесь было не место. Это было вторжение. Он попытался не замечать его, однако тот был настойчив.
– Буриас Драк`Шал
Он осознал боль. Она расцвела внутри, нарастая, усложняясь и усиливаясь, пока пламя не охватило каждый дюйм тела. Он ослеп от мук, но все же ухмыльнулся, растянув окровавленные губы в злобной гримасе.
Боль – это хорошо. Боль можно выдержать. Он был жив и еще не помещен в обещанный ему Темным Апостолом ад. Буриас принял боль, позволив ей вернуть его с грани забвенья.
Он знал, где находится – глубоко внутри Базилики Пыток на Сикарусе, мире, который XVII Легион избрал своей родиной. Его приволокли сюда в цепях бывшие братья, но он понятия не имел, насколько давно это произошло. Казалось, прошла вечность.
Постепенно вернулись чувства.
Первым на него обрушился запах. Жаркий, приторный и отталкивающий – вонь умирающего животного. Смрад висел в невыносимо влажном воздухе, словно осязаемый кожей туман - маслянистый, липкий и омерзительный. Его можно было попробовать на вкус. Тошнотворный несвежий пот, обугленное мясо и жженые волосы – ничто из этого не могло в полной мере скрыть зловоние желчи и отмирающей плоти.
Но еще сильнее он чуял кровь. От комнаты разило ей.
Вернулся слух, и он смог разобрать тихий шепот, пение и приглушенное шарканье ног по твердому камню. Он услышал лязг цепей, шипение пара и механический скрежет шестеренок и поршней.
Это не твоя судьба.
Слова были произнесены с уверенностью того, кому не требуется повышать голос, чтобы его услышали. Интонации были знакомы, но он не узнавал их. Буриас попытался ответить, но губы ссохлись, потрескались и кровоточили, а горло было ободрано и болело.
Он сглотнул, ощутив вкус крови, и предпринял вторую попытку.
– Кто ты? – выдавил он.
Я есть Слово и Истина.
– Твой голос… он у меня в голове, – произнес Буриас, гадая, не сошел ли с ума от мучений. – Ты настоящий? Дух? Демон?
Я – твой спаситель, Буриас.
Окружавшее марево медленно обретало четкость. Он смотрел на восьмиугольный сводчатый потолок, который был окутан мраком и освещен лишь горсткой слабо горевших подсвечников, прикрепленных к окружавшим его восьми колоннам. Над ними клубился маслянистый дым, тяжело поднимавшийся вверх.
Буриас лежал на низкой каменной плите, раскинув руки и ноги, прикованные тяжелыми цепями к полу. Опутывавшие его звенья были размером с кулак космодесантника, а на лодыжках, запястьях и шее были замкнуты тяжелые оковы. Плоть вокруг уз почернела, стерлась и сочилась влагой, прогорев почти до кости.
Оковы были покрыты древнеколхидской клинописью. Тщательно
От тела остались руины из грубой рубцовой ткани, ожогов, порезов и следов плети. Священный боевой доспех сорвали с него, часть за частью с нетерпением и алчностью клюющих добычу грифов. Там, где броня с годами срослась со сверхчеловеческим телом, ее грубо срезали мясницкими ножами и клинками, которые, как он подозревал, специально затупили, чтобы сделать работу более долгой и кровавой. Его подвергли всем мукам, какие только возможно представить. Но он не сломался.
Ты уже сломлен, но твой разум отказывается смириться с этим.
– Ты лжешь, – судорожно выдохнул Буриас.
Нет. Я здесь, чтобы помочь тебе.
– Ну так помогай!
Взгляни налево. Это выход.
С некоторым трудом, вызванным болезненной ограниченностью движений, Буриас повернул голову. Перед ним была усиленная дверь камеры. Она была закрыта и заперта на засов, с ее поверхности, словно отмершая кожа, сыпались чешуйки ржавчины. Дверь была массивной, толстой и прочной. На окружавшем ее камне были высечены рунические обереги.
В тени ниш по обе стороны от двери сгорбились два громоздких экзекутора. Огромные даже по сравнению с космодесантником и чем-то слегка напоминавшие обезьян механо-демонические часовые казались полностью безжизненными, если не считать непрестанно моргающих во мраке глазных сенсоров. Бронированные чудовища, чья ярость едва сдерживалась, механические конструкции были сооружены на основе мозга и нервной системы, некогда принадлежавших людям, хотя в стальных телах уже давно были заключены демонические сущности.
Пробудившись, они с легкостью могли бы разорвать его надвое громадными силовыми кулаками. Даже будучи ослабленным, скованным, измученным и лишенным брони, Буриас уставился на них прищуренным взглядом высшего хищника, оценивающего соперников.
Мускулы напряглись, когда тело откликнулось на желание сражаться, но он был надежно связан и знал, что любая попытка разорвать путы тщетна. На спасение не было надежды.
Тебя держит в заточении лишь твое собственное восприятие, Буриас. Ничего более. Ты веришь, что выхода не существует, и потому его действительно нет.
– Ты можешь читать мои мысли, – произнес Буриас.
Да. Ты понимаешь, что говоришь не вслух?
– Кто ты?
Ответом на вопрос Буриаса стала тишина.
– Ты Драк`Шал?
Опять молчание.
Дремлющих экзекуторов внезапно заслонила прошаркавшая перед ним бессвязно тараторящая темная фигура. Вокруг появилось еще больше таких закутанных в одеяния, внимательных, шепчущих фигур, чьи лица скрывались в тенях глубоких капюшонов. Это были омерзительные существа, сгорбленные и истощенные, сквозь их черные облачения явно просматривались очертания ребер и позвонков. Руки были серыми и тонкими, словно у трупа. Из плоти выходили проржавевшие кабели и трубки, сочащиеся похожей на молоко жидкостью. Костлявые пальцы оканчивались набором игл, крючьев, клинков и кронциркулей. Все это было запятнано кровью. Его кровью.