Пыточных дел мастер
Шрифт:
У нас есть книги, отпечатанные на бумаге, изготовленной из растений, выделяющих необычные алкалоиды, отчего читателем, переворачивающим страницы, вдруг овладевают причудливые фантазии и видения. Есть книги, отпечатанные не на бумаге, но на тончайших пластинах белого нефрита, слоновой кости и перламутра, или же на листьях неизвестных растений. Есть и книги, с виду вовсе не похожие на книги – свитки, таблички и прочие записи на сотнях разнообразных материалов. Здесь есть – хотя я уже не вспомню, где именно он лежит, – хрустальный куб размером с твой ноготь, содержащий книг больше, чем собрано во всей библиотеке. Какая-нибудь
Семь лет я занимался этим, и тут, стоило нам решить явные и косвенные проблемы, связанные с хранением, и вплотную подойти к началу первой со времен основания библиотеки генеральной ревизии фондов, глаза мои истаяли, точно свеча. Тот, кто вверил моему попечению все эти книги, ослепил меня, чтобы я понимал, кто печется о самих попечителях…
– Если вы не можете прочесть письма, сьер, – сказал я, – я буду рад прочесть его вам вслух.
– Верно, – пробормотал мастер Ультан, – я и забыл… Киби прочтет – он хорошо читает. Возьми, Киби.
Я вызвался держать канделябр, а Киби развернул хрустящий пергамент, торжественно, точно воззвание, поднял его и начал читать для нас троих, стоявших в крохотном круге света среди огромного скопища книг:
– От Гурло, мастера Ордена Взыскующих Истины и Покаяния…
– Что? – удивился мастер Ультан. – Так ты – палач, юноша?
Я ответил, что – да. Воцарилась тишина, затянувшаяся настолько, что Киби принялся было читать снова:
– От Гурло, мастера Ордена Взыскующих…
– Подожди, – велел мастер Ультан.
Киби снова умолк, а я продолжал стоять с канделябром в руках и чувствовал, как к щекам моим приливает кровь. Наконец мастер Ультан заговорил, и голос его звучал так же ровно и обыденно, как в тот раз, когда он сообщал мне, что Киби хорошо читает.
– Не припоминаю, чтобы я имел какое-либо отношение к вашей гильдии. Впрочем… Ты, безусловно, знаком с нашим методом пополнения рядов?
Я признался, что незнаком.
– В каждой библиотеке, согласно древним заповедям, имеется особый зал для детей. В нем собраны книги с яркими картинками, какие нравятся детям, и некоторые простенькие повествования о чудесах и приключениях. Дети посещают эти залы во множестве, но ни для кого не представляют интереса, пока не выходят за их пределы.
Он запнулся и, хоть лицо его не выражало ничего особенного, у меня появилось впечатление, будто он опасается, что его слова могут причинить боль Киби.
– Однако порой библиотекари замечают ребенка, все еще в нежном возрасте, который мало-помалу выбирается за пределы детского зала и вскоре забрасывает его совсем. Такое дитя в конце концов обнаруживает на одной низкой, но неприметной полке «Золотую Книгу». Ты никогда не видел этой книги и уже не увидишь, так как вышел из возраста, коему она соответствует.
– Прекрасная, должно быть, книга, – заметил я.
– Воистину так. Если меня не подводит память, переплет ее – из черного клееного холста, должным образом поблекшего на сгибах. Несколько тетрадок вываливаются из блока, несколько гравюр вырвано, но это удивительно красивая книга. Если б я мог найти ее снова… хотя теперь книги для меня закрыты.
Одним словом, этот ребенок в свою пору находит
– Мы, – объяснил я, – берем детей из тех, что попадают в наши руки еще совсем маленькими.
– Мы делаем то же, – пробормотал Ультан, – и потому вряд ли имеем право осуждать вас… Читай, Киби.
– От Гурло, мастера Ордена Взыскующих Истины и Покаяния – Архивариусу Цитадели. Приветствую тебя, брат!
Волею суда на нашем попечении состоит персона возвышенного положения, именуемая шатленой Теклой; его же волею заключение означенной персоны должно быть комфортабельным настолько, насколько это не выходит за рамки здравого смысла и благоразумия. Дабы могла она коротать время до завершения своего пребывания у нас – или же, как мне было указано передать: пока сердце Автарха, чья снисходительность не знает ни стен, ни глубин моря, не смилуется над к ней – просит она, чтобы ты, согласно должности своей, снабдил ее определенными книгами, а именно…
– Названия можешь пропустить, – сказал мастер Ультан. – Сколько их, Киби?
– Четыре, сьер.
– Значит, никаких препятствий… Продолжай.
– …за что мы были бы тебе весьма обязаны. Подписано: «Гурло, мастер Ордена Взыскующих Истины и Покаяния, в просторечии именуемого Гильдией Палачей».
– Известны ли тебе книги, перечисленные мастером Гурло, Киби?
– Три из них, сьер.
– Очень хорошо. Найди и принеси. А четвертая?
– «Книга Чудес Урса и Неба», сьер.
– Прекрасно – экземпляр имеется меньше чем в двух чейнах отсюда. Найдя остальные тома, ты можешь встретить нас у двери, через которую этот юноша – боюсь, мы уже слишком долго его задерживаем – вошел в хранилище.
Я хотел было вернуть Киби подсвечник, но он показал жестом, чтобы я оставил его себе, и удалился рысцой по узкому проходу меж книжных полок. Ультан, ступая уверенно, точно зрячий, направился в противоположную сторону.
– Я хорошо помню ее, – сказал он. – Переплет коричневой дубленой кожи, золотой обрез, раскрашенные вручную гравюры Гвинока; стоит на третьей снизу полке, прислоненная к фолианту в переплете из зеленой ткани – по-моему, это «Жизнь Семнадцати Мегатериан» Блайтмека.
Большее частью для того, чтобы показать, что я не отстал (хотя его острый слух, несомненно, улавливал мои шаги позади), я спросил:
– А про что она, сьер? Я хочу сказать – книга об Урсе и небе.
– Ну и ну! Ты задаешь такой вопрос не кому иному, как библиотекарю? Наша забота, юноша, есть сами книги, а не их содержание.
Судя по тону, он посмеивался надо мной.
– Я думал, вы, сьер, знаете содержание всех этих книг…
– Навряд ли. Но «Чудеса Урса и Неба» – стандартная работа трех-четырехсотлетней давности. Сборник общеизвестных древних легенд. Из них, на мой взгляд, наиболее интересна легенда об Историках, повествующая о временах, когда любая легенда могла быть прослежена до полузабытого факта, ее породившего. Я полагаю, ты сам видишь противоречие. Существовала ли в те времена и эта легенда? Если нет, как она могла возникнуть?