Р-2
Шрифт:
Происходил маэстро Салазар из захолустного дворянского рода – одного из тех почтенных семейств, старшие сыновья которых кичатся древностью фамилии, а младшие ищут успеха на кончике шпаги. К тому времени, когда неожиданно проявился его колдовской дар, Микаэль уже прекрасно фехтовал, но благоразумно позабыл о карьере бретера и стал… целителем. Работа с живой плотью давалась ему невероятно легко. Сращивать сломанные кости и заживлять открытые раны умели многие, но маэстро брался за несказанно более сложные случаи, брался – и добивался успеха. Жизнь
Все переменилось, когда умы и души людей отравило учение ересиарха Тибальта. Колдуны – ритуалисты или истинные, не важно! – оказались вне закона. И вне закона оказались их семьи. Однажды в имение Салазаров нагрянула толпа фанатиков из числа знакомцев и соседей, в живых там не оставили никого. Сам маэстро во время бойни был в отъезде, а по возвращении слегка повредился умом и зачерпнул столько силы, что неминуемо должен был воссиять, но не воссиял. Скорее уж наоборот. Как уже говорил, работа с живой плотью всегда легко давалась Микаэлю, и мне не хотелось даже вспоминать, каким именно образом рехнувшийся целитель расправился с еретиками. Когда наша рота вошла в его деревушку, в живых из ее обитателей оставались только те, кто успел попрятаться в погребах и подвалах, да малые дети.
С тех пор Микаэль никогда больше не использовал свой талант целителя, а память топил в вине. И вот что странно – на столе обнаружилась пара мисок с похлебкой, краюха белого хлеба, половина головки сыра и палка сырокопченой колбасы, а бутылок не было вовсе.
– А мы-то боялись, что волки уже обгладывают косточки Филиппа! – покачал головой Микаэль, и в его черных глазах заплясали веселые дьяволята. Как видно, за мою жизнь он нисколько не волновался.
– Пришлось задержаться в империи, – пожал я плечами, опускаясь на лавку.
Уве наконец переборол изумление и запричитал:
– Магистр! Мы не знали, что делать…
Я приложил к губам указательный палец, призывая слугу к молчанию.
– На какое-то время я не магистр и не Филипп вон Черен, а Рудольф Нуаре. Объясню позже.
Маэстро Салазар усмехнулся и продекламировал:
– Невинным агнцем прикинулся волк, задрал пастушка и в лес уволок?
Я отмахнулся и спросил:
– Чем занимались, пока меня не было?
Уве заметно смутился, но все же источника своих доходов скрывать не стал.
– Обучаю грамоте и счету детей ремесленников. Брать за урок приходится на треть меньше здешних школяров, но на еду хватает.
Микаэль фыркнул:
– Истину глаголет юноша! Мы не умерли с голоду исключительно по милости фру Эммы, вдовы мясника!
– Как так? – заинтересовался я.
– Сначала Уве обучает малолетнего оболтуса грамоте, а после удовлетворяет потребность в мужском обществе его маменьки, – осклабился маэстро Салазар и со значением указал на колбасу. – Меняет, так сказать, палку на палку.
Бедный Уве покраснел до корней волос и разинул рот, но от возмущения не
– Вы… Да вы… – только и выдавил он из себя.
Я отрезал кусочек колбасы, закинул в рот и прожевал.
– Вкусно. А что, вдова – старая и некрасивая?
– Вот уж нет! – ухмыльнулся Микаэль, дернув себя за ус. – Дама в самом соку!
– Уве?
Паренек смущенно кивнул.
– Ей нет и тридцати, – подтвердил он с непонятным вздохом. – Рано вышла замуж, рано овдовела…
– А любовника завести не может, – отметил маэстро Салазар. – Мужнины братья мигом обломают ему бока, чужаки в семейном деле не нужны. А школяр – так… вроде мальчика по вызову, кроме как на дармовую колбасу, ни на что претендовать не станет.
– Я не жиголо!
– Никто этого и не говорил, – успокоил я слугу и обратился к маэстро: – А ты, Микаэль, полагаю, учишь фехтованию оболтусов постарше?
Салазар лишь покачал головой.
– В этом паршивом городишке фехтмейстеров как собак нерезаных! – презрительно скривился он. – А школярам премудрости фехтования неинтересны, им лишь бы покрасоваться на своих потешных дуэлях!
– Тогда что?
Уве отодвинул от себя тарелку и с нескрываемым злорадством заявил:
– Водит богатеньких бюргеров по местным шлюхам!
Если мой слуга намеревался уязвить маэстро, то цели своей он не достиг.
– Так и есть, – спокойно подтвердил Микаэль. – Все так и есть.
Как оказалось, в Старом городе продажных девок гоняли с улиц квартальные надзиратели, не было там и публичных домов, зато своими борделями славился Нистадд. Школяры, мастеровые и даже почтенные отцы семейств отправлялись развлекаться на этот берег, и, если в районе набережной было относительно безопасно, то вглубь района чужаки захаживали на свой страх и риск. Это не останавливало любителей острых ощущений, и маэстро Салазар защищал таких гуляк во время их ночных эскапад от местных любителей легкой наживы.
– Озолотиться не озолотился, – усмехнулся Микаэль, – но на оплату пансиона и конюшни денег хватает.
– А остальное он тратит на вино, – вновь не смог промолчать Уве.
– А что мне еще остается? – удивился маэстро Салазар. – От здешнего пойла я бы загнулся еще зимой!
Я покачал головой, достал кошель с остатками медных фердингов и кинул его слуге.
– Я снял мансарду в Княжеском дворике, это в Старом городе. Если понадоблюсь, ищи меня там.
Уве с благодарностью кивнул.
– Только новых учеников не бери, скоро ты мне понадобишься, – предупредил я и обратил свое внимание на маэстро. – Прогуляемся?
Микаэль поднялся и взял со стола длинную шпагу в потертых ножнах.
– Прогуляемся или прогуляемся? – спросил он со значением. Черные глаза глянули на меня неожиданно серьезно.
– Выберемся за город на пикник, – сказал я. – Выгуляем лошадей, обсудим дела.
У моего слуги при этих словах явственным образом вытянулось лицо.