Р26/5/пси и я
Шрифт:
— Очень жаль... — пробормотал Джо. Ему хотелось сказать что-нибудь вроде «Все в порядке» или «Не беспокойся, я позабочусь о тебе». Но как-то это казалось неправильным, потому что он понимал, что девушка не такая, как другие люди. Она умная, она хорошо говорит. Она даже может обойтись без чинто.
— Что мы будем делать? — спросил он вместо этого жалобно. Она поднялась с легким стоном, но все равно грациозно.
Почему-то она выглядела без чинто совершенно естественно. Джо почувствовал себя неловко и даже как-то стыдился, что он без чинто, она же стояла так, как будто даже
— Дальше по этой дороге есть заброшенный дом, — сказала она, поразив Джо отличной памятью. — Пойдем туда. Разведем огонь и останемся на ночь. Уже поздно идти куда-нибудь еще.
— Хорошо, — согласился Джо.
Они пошли неторопливо, и Джо с удивлением обнаружил в своей руке ее маленькую ладошку.
— Куда вы шли? — спросил Джо.
Она смешалась, и на секунду, казалось, привычное самообладание покинуло ее. Затем повернула к нему лицо.
— Ты... помнишь меня, Джо? Помнишь, мы встречались раньше?
— Я помню, Ширли.
Она улыбнулась и взяла его за руку.
— Хорошо. Я думала... Люди забывают так быстро. Я думала, что делаю глупости.
— Почему?
— Потому что мы тебя искали, Джо. Эль и я хотели тебя найти.
— Искали нас? — переспросил Джо непонимающе.
— Нет. Не тебя и Ту. Нам нужен был только ты.
— Я?
— Да. Слушай внимательно, Джо. Я тебе все расскажу. Чинто всегда обо мне хорошо заботились. Очень хорошо. У меня их было несколько, и они время от времени менялись. Эль была последней, но они все меня учили разным вещам, заставляли делать все самой. Они говорили, что я сообразительней, чем большинство людей. Мой коэффициент 118.
Джо кивнул. Ту когда-то упоминал его, Джо, коэффициент. С гордостью он сообщал всем, что у Джо — 86. Должно быть, 118 означает, что Ширли очень умная.
— Они говорили, — продолжала Ширли, — что я — надежда человечества. Они чувствовали себя виноватыми из-за того, что люди разучились думать. В тот день, когда мы в первый раз встретились — это было позавчера, ты помнишь? — я сказала: «Эль, он мне нравится». Потом мы вернулись домой, Эль достала таблицы и вдруг начала быстро-быстро трещать — ну знаешь, как они говорят, когда волнуются? Она сказала про какие-то генетические коды, и что мы подходим друг другу. А потом добавила, что мы должны тебя найти. Я даже не поверила. Мы сразу же и отправились, Эль только письмо в Центр написала. Представляешь? Про нас письмо!
— Что мы будем делать завтра? — спросил Джо, осознав вдруг, что уже несколько часов он даже не вспоминал про Ту.
Ширли печально улыбнулась. Джо не понял. До него дошло, что они могут быть вместе какое-то время, и все. Он не понял, что у них может появиться ребенок, у которого есть шанс стать началом нового витка цивилизации, где человек будет играть такую же важную роль, как раньше. И, может быть, сейчас нет смысла объяснять. Он даже ее не слушает, просто смотрит преданными, обожающими глазами, не представляя ее иначе, как временную подругу, очевидно, даже не понимая, что такое постоянство.
Но, как ни странно, она тоже успела его полюбить.
— Что мы будем делать завтра? — снова спросил Джо. Далеко в будущее он заглянуть не может, но,
— Завтра? — она улыбнулась и поцеловала его в щеку. — Завтра я поведу тебя ловить рыбу.
Шестое чувство
Утро прошло как в тумане: вокруг лишь море пьяных лиц, в котором я дрейфовал вплоть до самого закрытия. Дел было невпроворот. Обычно, когда бар переполнен, время бежит быстро, но сегодня утром оно еле тянулось. И это еще мягко сказано. Помню добродушные шуточки по поводу моей рассеянности, когда вместо заказанного пива я приносил скотч и глупо таращил глаза, силясь понять, чего же от меня хотят.
Ровно в три часа пополудни пришло время закрывать бар. Посетители неохотно побрели к выходу. Выпроводив последнего, я запер дверь и стал ходить кругами по пустому залу. Задерживался у столиков, брал бокалы и задумчиво ставил их обратно. Потом наполнил раковину водой, сложил туда часть грязной посуды и даже слегка прошелся по ней щеткой.
Наконец я не выдержал. Бросив бокалы отмокать, вышел за дверь, словно гонимый каким-то предчувствием. Перейдя дорогу, зашагал к обрыву по короткой жесткой траве. У самого края обернулся и посмотрел назад.
Далеко-далеко, там, где заканчивались поля, от земли поднималось облако пыли. Очень медленно оно двигалось в мою сторону.
Внезапно нахлынули воспоминания, вернув меня в прошлое, на три года назад, в тот жаркий летний день...
Я стоял на пороге гостиницы и лениво наблюдал, как полуденное солнце играет на безмятежной поверхности моря. Линия горизонта растворялась в синеве, там, где вода сливалась с небом.
Во влажной духоте висело знойное марево. Пару минут я боролся с искушением спуститься вниз к деревушке на берегу моря и быстренько окунуться. В уютной бухточке маняще плескались волны. Отсюда, с высоты, вода казалась кристально чистой. Жемчужно-серая галька на дне вблизи утеса скрывалась в изумрудной зелени. Бар открывался ровно в пять, так что времени было много, но я помнил о гостях и деньгах, которые те заплатят.
В письме говорилось, что гости появятся ближе к обеду. Держать их на пороге совсем не хотелось. Они будут терзать дверной транслятор, тщетно пытаясь попасть в пустую гостиницу, а я — бегом карабкаться на утес, прижимая к груди мокрые плавки и полотенце. Ничего хорошего.
Естественно, в такую жару люди приедут уставшие, измученные, сразу потребуют ванну и напитки. Честно говоря, заведение у меня скромное, на экстра-класс не претендует. Гостевых спален только три, но я стараюсь принимать постояльцев как можно радушнее. В конце концов, от этого зависит мой заработок.
Вместо купания я прогулялся до берегового обрыва метрах в двухстах от гостиницы. Стоя на краю в легкой рубашке и шортах, я отчаянно мечтал о ветерке. Море блестело и переливалось на солнце. Над Птичьим утесом парили чайки.