Рабин Гут

Лютый Алексей

Время словно остановилось. Друзья напряженно думали, стараясь найти выход из тупиковой ситуации. В северной башне наступила тишина, нарушаемая только комариным звоном да редкими шлепками падающих тел: некоторые малокровные аборигены уже начали ощущать упадок сил от укусов и валились с ног, отдаваясь на пропитание изнывающим от нетерпения мокрицам.

«Сарацины» держались лучше всех, хотя и чувствовали, как лица начинают распухать от комариного яда. Тела у всех троих чесались так, что хотелось содрать с себя кожу и растереть ее о шершавые камни стен. В ушах стоял непрерывный звон, заглушавший все остальные звуки. И лишь Мурзик чувствовал

себя вполне сносно. Именно он и услышал первым звон стали за дверью и залился звонким лаем. Плевать он теперь хотел на комаров!!!

От неожиданности Рабинович подскочил вверх на пару метров. Он хотел по привычке приказать псу заткнуться, да не решился открыть рот. Не понимая, что происходит снаружи, Сеня рванулся по телам разбойников к просмоленной дубовой двери. Не успел Рабинович до нее добраться, как дверь распахнулась, впуская внутрь темницы отблески пламени: подсвечиваемый сзади Горынычем, в освободившемся проходе стоял сэр Грифлет!

Не дав произнести ни слова благородному рыцарю, чудище влетело внутрь. Бедные разбойники, поверившие вдруг в спасение, теперь решили, что пришла их неминуемая смерть в облике этого исчадия ада. Забыв о комарах, они с дикими воплями рванулись в глубь темницы.

– Вот это завтрак! – восхитился Горыныч, не обращая внимания на сбившихся в кучу людей, и всеми тремя головами слизнул с пола около тонны мокриц. – Вы идите, друзья, с этим вежливым господином, а я слегка перекушу и потом догоню вас снаружи.

– А я думал, что только у Попова все мысли жратвой заняты! – восхитился Рабинович и бросился к выходу. – Вы оказались преданным другом, сэр Грифлет! Родина вас не забудет…

Глава 3

Толпа озверевших от комариных укусов разбойников рванулась через замок, сметая все на своем пути. Они едва не затоптали Кауту, караулившего с мечом в руках подступы к северной башне, пока Грифлет расправлялся с охраной у дверей темницы. Хорошо, что Сеня первым из камеры вышел и успел сакса предупредить.

Жомов по дурости-то помчался было во главе лесных флибустьеров, но Горыныч, слопавший вмиг всю камерную живность, поймал его зубами третьей головы за ментовские штаны, что выглядывали из-под рыцарских доспехов.

– Куда раскочегарился? – спросила Жомова третья голова, не разжимая зубов. – Я тут кое-какие вычисления произвел и понял, что если в этом времени хоть один из вас умрет, то назад вернуться никто не сможет. Ваша вселенная тогда непременно коллапсирует… Там впереди лучники уже в себя от моего налета приходят, и нечего дурную голову под столы совать. Тем более что она у тебя одна!

Лично меня уговаривать нужды не было, а вот для удержания Жомова от попыток немедленно рассчитаться за подлый арест Горынычу пришлось еще одну голову подключить. За свои благие намерения Ахтармерз, между прочим, в один из шести глаз получил, но Ивана-дурака не выпустил!

Мой Сеня Горыныча поддержал, и Жомов успокоился. Пока я стряхивал с лап нескольких особо шустрых мокриц, успевших забраться на шерсть во время сидения в камере, страсти перед северной башней улеглись.

Сэр Грифлет вежливо ждал, пока двое «сарацинов» и гербовый дракон при помощи отборного мата и кулаков уговорят третьего успокоиться. Рыцарь успел почистить свой меч и дать в ухо Аллану Бейлу, попытавшемуся под шумок стащить его кошелек, прежде чем озверевшего после общения с негостеприимными насекомыми

Жомова удалось убедить вести себя благоразумно.

– Простите меня, благородный сэр Робин, что я посмел вмешаться в ваши дела, – склонив голову, проговорил Грифлет, как только стало возможным вставить хоть слово. Видя такой поворот событий, я от удивления вытаращил глаза, а уж про остальных олухов и говорить не приходится! – Я никогда бы себе этого не позволил, но сэр Галахад, поддавшись уговорам подлого Мордреда и бесчестного Бедивера, никак не хотел дать вам возможность отстаивать свою правоту в рыцарском поединке. Я, ваш вассал, без вашего повеления позволил себе вмешаться в дело вашей чести! Но, поверьте, по-другому поступить я не мог. Теперь казните меня!

Последний раз я был так ошарашен, когда Жомов во время тренировки задел меня случайно дубинкой по голове. От слов Грифлета я настолько растерялся, что забыл про мокриц. И одна особо проворная тварь успела забраться под хвост. Пришлось прилюдно, извините, выкусывать ее оттуда.

– Сэр, вы совершили поистине доблестный поступок! – наконец смог застегнуть раззявленную варежку Сеня. – Вам не в чем упрекнуть себя. Однако если вы и дальше будете стоять столбом и заниматься самобичеванием, я вам точно по рогам настучу… Есть отсюда какой-нибудь запасной выход?

От дикого вопля Рабиновича я проглотил мокрицу, Попов упал на задницу, Жомов еще раз заехал в глаз Горынычу, а Ахтармерз с перепугу настолько уменьшился, что попросту повис на штанах Ивана. Только Каута и Аллан никак на Сенин крик не отреагировали. Привыкли, наверное, что на них постоянно орут.

То ли от похвалы Рабиновича, то ли от его крика, сэр Грифлет заметно повеселел. Он кивнул головой и, махнув рукой, пригласил всю честную компанию следовать к западной крепостной стене.

На востоке между тем разгоралась настоящая битва. Остатки разбойничьей шайки похватали оружие, брошенное стражниками при появлении Горыныча, и пытались прорваться через крепостные ворота. Но Камелот на то и Камелот, чтобы ни войти в него самовольно нельзя было, ни выбраться на свободу тоже. Не знаю, что уж сделали с разбойниками пришедшие в себя объединенные мордредо-галахадо-бедиверовские части, но видеть большинство из них мне больше не довелось.

Мы тем временем спокойно уходили в противоположном направлении к тайному ходу. Первым шел Грифлет, за ним – Рабинович, Попов, Аллан, Каута и Жомов, со штанов которого так и не хотел отцепляться Горыныч.

Я замыкал колонну, поэтому прекрасно видел, как безразмерный монстр менял одну уставшую голову, державшуюся за ментовский зад, другой. Освободившаяся пасть тут же выпускала маленький язычок пламени, вроде как у зажигалки.

Жомов, наконец, сообразил, что к нему на буксир кто-то прицепился, и оторвал Горыныча от штанов. Тот от облегчения выпустил пламя сразу из всех своих огнеметных орудий. Жомов чихнул.

– Прекратишь ты гореть, зажигалка хренова? – поинтересовался Иван. – Карманы у меня сзади не спалил?

– Не спалил, – ответил Горыныч и снова рыгнул тремя огоньками. – У меня, между прочим, изжога от повышенной кислотности желудка. Посмотрел бы я, что с тобой бы было, если бы ты столько мокриц сразу съел, а затем резко деформировался.

– Да я и от одной мокрицы деформируюсь на хрен так, что меня даже повариха из детдома не узнает! – фыркнул Жомов. – А если у тебя изжога, соды выпей. И не фига мне тут огнем пыхать…