Рабин Гут
Шрифт:
А что ему оставалось делать? Они за Рабиновичем следом еще бы сутки проходили. А кормить пса кто будет?
– Что это с твоим Мурзиком? – подозрительно глянув на пса, спросил у Рабиновича Жомов.
– Он жилье почувствовал, – внимательно посмотрев в глаза верной собаки, отозвался Сеня. – В этих делах он, конечно, лучше нас разбирается. Пусть ведет…
Мурзик уверенно направился на северо-восток. Жомов отобрал у Рабиновича поводок на правах единственного владельца пистолета и возглавил шествие. Попов, обреченно вздохнув, пошел последним. Дескать, сначала нас
Пес не подвел. Примерно через полчаса довольно вольготной прогулки по негустому лесу трое друзей выбрались на дорогу. Собственно говоря, дорогой это назвать было трудно. Даже по нашим российским меркам, где, сами знаете, есть две беды. Не дорога это была, а просто пара узких тропинок посреди чащи. Жомов с видом знатока наклонился над колеями.
– Что-то я не пойму, – задумчиво проговорил он, потрогав руками дорогу. – То ли тут уже давно никто не ездит, то ли мы к какому-то конезаводу вышли. Копыта одни по всей дороге поразбросаны. И ни одной нормальной покрышки.
– Да какая хрен разница! – возмутился Попов. – Есть дорога, значит, есть и люди. А раз они где-нибудь живут, то и пожрать что-нибудь найдется. А то с утра и кильки завалящейся во рту не было!
– Все бы тебе о пузе думать, – огрызнулся Жомов. – У людей в горле пересохло, а ты о жратве базары гонишь!
И в этот момент с запада, из-за поворота, на дороге показался человек. Одет он был еще чуднее, чем те «карнавальщики» на дороге у пивной: грубая мешковатая рубаха, куце обрезанная едва ниже пупка, и такие же несуразные штаны. Обут человек был в дурацкие деревянные башмаки совершенно невообразимого фасона. А голову путника покрывала шапка, похожая на помесь тюбетейки с ночным горшком. Да и роста человек был странного – едва Попову по плечо.
Некоторое время все присутствующие на дороге застыли, настороженно глядя друг на друга. По лицу неизвестного было видно, что он удивлен внешним видом друзей ничуть не меньше, чем они его появлением. Да что там удивлен! Человек был просто напуган. А когда Мурзик с сомнением в голосе коротко гавкнул, мужик просто подскочил на месте.
– Гоблины! – заорал он во все горло. – Клянусь яйцами моего покойного петуха: гоблины! А-а-а-а!..
И припустил в обратную сторону по дороге. Да так, что пыль наверх взлетела, будто из-под колес гоночной машины. Трое друзей опешили. Первым пришел в себя Жомов.
– Это кого эта сука гоблинами назвала? – с угрозой в голосе спросил Иван. – Он что, форму не видит? Ну, сейчас я ему устрою террариум!..
– Почему террариум? – оторопело полюбопытствовал Попов, но было поздно: Жомов взял высокий старт и бросился вдогонку за странным мужиком.
Пожав плечами, Рабинович и Попов спокойно пошли следом. Торопиться им было некуда. Поскольку для того, чтобы заставить незадачливого мужика ответить за оскорбительные речи, одного Жомова было вполне достаточно. Даже Мурзик лишь мешался бы под ногами.
Как ни странно, но Жомов назад вернулся один. Красный, как зрачок альбиноса, и запыхавшийся, будто носорог после перехода
– Ушел, гад! В жизни не видел, чтобы колхозаны так бегали…
Попов с Рабиновичем только пожали плечами. Дескать, всякое в жизни бывает. Случается, что и рога на пустом месте растут. Не то что панк от омоновца убегает! Эка невидаль.
– Ладно, потом разберемся, – махнул рукой Рабинович. – Пошли туда, куда этот мужик убежал.
– Это почему туда? – насторожился Попов. – Чем тебе противоположное направление не нравится?
– Мужик пришел оттуда? И убежал туда? – с тяжелым вздохом поинтересовался Рабинович, махнув на запад рукой. И, увидев утвердительный кивок головы своего оппонента, продолжил:
– Значит, там у них нора.
– У кого? – не понял Жомов.
– У слонов. Они же в норах живут! – заверил друга Рабинович.
Попов тоненько захихикал. За что и получил от Жомова подзатыльник. Вполне заслуженно! К чему смеяться над друзьями? Их холить и лелеять надобно. Поскольку друг – вещь хрупкая. Чуть что, в бутылку лезет. Потом никакой Хоттабыч не поможет.
Дорога петляла среди дубов и прочих представителей флоры так, словно прокладывал ее слепой геодезист. Да к тому же безнадежно пьяный. За каждым поворотом друзья надеялись увидеть хоть какие-нибудь строения. Пусть хоть бетонные стены сумасшедшего дома! Лишь бы телефон был… И столовая! Кабак, кстати, тоже не помешает.
Но новый поворот приносил следом за собой еще один. Точно такой же. И Попов с Жомовым потихоньку начали ворчать на Рабиновича. День перевалил уже за свою серединку, и путники начали заметно уставать. Все-таки прогулки по лесу – это не дежурство в ППС, где и увеселительные заведения, и «уазик» «службы доставки» всегда под боком.
К тому же сухость во рту после вчерашней попойки превратилась в нечто невообразимое. Рабинович никогда в жизни не мог себе представить, что когда-нибудь так захочет пить. Язык почему-то превысил все разумные пределы и постоянно пытался вылезти изо рта.
Рабинович посмотрел на Мурзика и позавидовал своему псу. Тот хоть водку вчера не пил, по крайней мере! А у Рабиновича и организм обезвожен, и солнце палит нещадно. В общем, ощущения, как у черепахи на берегу залива: и пить хочется, и до воды хрен знает когда доберешься!
Последние полчаса движения по кучерявой дороге показались друзьям сущим адом. И именно в тот момент, когда Попов и Жомов были уже готовы растерзать Рабиновича, лес расступился, открыв их замутненным взорам довольно обширную низменность с деревней у подошвы холма.
– Еврей – он выгоду всегда чует, – заплетающимся языком проговорил Попов. Но у Рабиновича не хватило сил ответить и на эту колкость, и он решил, что отреагирует потом как-нибудь.
До деревни с вершины взгорья, покрытого лесом, было минут десять пешего хода. Отсюда она была видна как на ладони, обрамленная неровными квадратами засеянных полей. Все трое остановились, вглядываясь в пейзаж, открывшийся их взорам.