Работа актера над собой (Часть I)
Шрифт:
Внутренний темпо-ритм.
Внутренняя характерность.
Выдержка и законченность.
Внутренняя этика и дисциплина.
Сценическое обаяние и манкость.
Логика и последовательность.
— Плакатов много, но речь о них пока будет не долга, — заметил Аркадий Николаевич, рассматривая новую затею милого Ивана Платоновича. — Дело в том, что мы разобрали еще не все элементы, способности, дарования, артистические данные, необходимые для внутреннего творческого процесса. Есть еще некоторые. Но вот вопрос: могу ли я говорить о них теперь, не нарушая моего основного метода:
Не проще ли подождать того этапа программы, когда нам надо будет перейти к рассмотрению видимого глазу — внешнего темпо-ритма и к видимой глазу — внешней характерности?
Тогда их можно будет изучать на наглядном внешнем действии и одновременно ощущать их внутренне.
И далее: могу ли я теперь говорить о выдержке, когда у нас нет еще ни пьесы, ни роли, которые потребовали бы такой выдержки при сценической передаче? Могу ли я говорить сейчас о законченности, когда нам нечего заканчивать?
В свою очередь, как говорить о художественной и иной этике и дисциплине на сцене, во время творчества, когда многие из вас только один раз стояли на подмостках, на показном спектакле?
Наконец, как говорить о сценическом обаянии и манкости, если вы еще не испытали их силы и воздействия на тысячную толпу?
Остаются логика и последовательность.
Но мне кажется, на протяжении пройденного курса я так много говорил о них, что успел в достаточной мере надоесть вам. Постоянно разбрасывая по всей программе отдельные замечания о логике и последовательности, я уже успел сказать о них многое и многое скажу еще в будущем.
— Когда же вы говорили о них? — спросил Вьюнцов.
— Как когда?! — удивился Аркадий Николаевич. — Постоянно, при всяком удобном случае: и тогда, когда мы занимались магическим «если бы» и предлагаемыми обстоятельствами, я требовал логичности и последовательности в вымыслах воображения, и при выполнении физических действий, как, например, при счете денег без предметов, с одной пустышкой, я тоже добивался строгой логики и последовательности в действиях, и при беспрерывной смене объектов внимания, и при разбивке сцены из «Бранда» на куски, и при добывании из них задач, и при наименовании их я тоже требовал строжайшей логики и последовательности. То же повторялось при пользовании всеми манками и так далее и так далее.
Теперь у меня такое чувство, что я уже все сказал, что нужно вам знать на первое время о логике и последовательности. Остальное будет досказано по частям, по мере прохождения курса. Нужно ли теперь, после всего, что было сказано, создавать отдельный этап программы для логики и последовательности? Я боюсь отклониться от пути практического и засушить уроки теорией.
Вот причины, заставляющие меня теперь лишь мимоходом упоминать о нерассмотренных элементах, способностях, дарованиях и данных, необходимых для творчества. Иван Платонович напоминал нам о пропущенных элементах для пополнения букета из них. Со временем, когда само дело подведет
Вот все, что я пока могу сказать вам о них. Этим перечислением мы заканчиваем нашу долгую работу по изучению внутренних элементов, способностей, дарований и артистических данных, необходимых нам для творческой работы [66].
Двигатели психической жизни
…………………19……г.
Аркадий Николаевич говорил:
— Теперь, после того как мы просмотрели свои элементы, способности, свойства, приемы психотехники, можно признать, что наш внутренний творческий аппарат подготовлен. Это наше войско, с которым можно начинать военные действия.
Нужны полководцы, которые повели бы его в поход. Кто же эти полководцы?
— Мы сами, — ответили ученики.
— Кто это «мы»? Где находится это неведомое существо?
— Это наше воображение, внимание, чувство, — перечисляли ученики.
— Чувство! Самое, самое что ни на есть главное! — решил Вьюнцов.
— Согласен с вами. Стоит почувствовать роль, и сразу все душевные силы приходят в боевую готовность.
Таким образом, первый и самый важный полководец, инициатор и двигатель творчества найден. Это — чувство, — признал Аркадий Николаевич, но тут же заметил: — Беда только в том, что оно несговорчиво и не терпит приказаний. Вы это знаете по опыту. Вот почему, если чувство не возбуждается к творчеству само собой, нельзя начинать работу, а надо обращаться за помощью к другому полководцу. Кто же он, этот «другой»?
— Воображение! Без него… нипочем! — решил Вьюнцов.
— В таком случае, — вообразите себе что-нибудь, и пусть сразу придет в движение весь ваш творческий аппарат.
— Что же вообразить-то?
— Не знаю.
— Нужна задача, магическое «если бы», такое, чтоб… — говорил Вьюнцов.
— Откуда же их взять?
— Ум, понимаете ли, подскажет, — сказал Говорков.
— Если ум подскажет, — он и станет тем полководцем, инициатором, двигателем, которого мы ищем. Он начнет, он и направит творчество.
— Значит, воображение не способно быть полководцем? — допытывался я.
— Вы видите, что оно само нуждается в инициативе и руководстве.
— Внимание, — решил Вьюнцов.
— Рассмотрим и внимание. В чем его функции?
— Оно помогает чувству, уму, воображению, воле, — перечисляли ученики.
— Внимание, точно рефлектор, направляет свои лучи на избранный объект и заинтересовывает им мысль, чувство, хотения, — объяснял я.
— А кто указывает этот объект? — спросил Торцов.
— Ум.
— Воображение.
— Предлагаемые обстоятельства.
— Задачи, — вспоминали мы.
— Значит, они и являются полководцами, инициаторами, двигателями, начинающими работу; они указывают объект, а внимание, если оно одно не способно сделать того же, ограничивается вспомогательной ролью.
— Хорошо, внимание не является полководцем. В таком случае — кто же? допытывался я.