Работа для рыжих
Шрифт:
Только я этим заниматься не стала. Если Кейру с Гизом интересно как профессионалам, пускай развлекаются. Меня же куда больше занимал сам хозяин. Особо его роскошные черные бакенбарды, легко превосходящие густотой то, что на моей голове носило гордое звание «волосы». Так что внимание разделилось между супербаками менялы и здоровенным колесом на столе, напоминающим один из гигантских жерновов эпохи какого-нибудь палеолита. Загадочная конструкция не выглядела случайно брошенной, к тому же, бросить нечто такое между делом не смог бы даже богатырского телосложения меняла. Нет, этот круг был гордо водружен — уж больно точно размещался его центр, ровнехонько
— Дня счастливого, кор, и звонких монет! Нам бы денежки поменять! — взял переговоры в свои руки Маллоник, одарив меня между делом покровительственным взглядом.
Я выступать с возражениями не стала. Все-таки бедняга-юрист сегодня едва не покалечился и испытал серьезное моральное унижение, когда со взбесившимся жеребцом справилась не то что какая-то девчонка, а конь девчонки. Теперь надо было дать ему возможность для самоутверждения, чтобы благодарность не переросла в досаду и потаенную злость.
— Отчего ж не поменять, поменяю, — степенно согласился здоровяк и извлек из-под ворота рубахи каменный диск на цепочке, уменьшенную копию своего настольного собрата-великана. Причем из точно такого же желтоватого камня.
Маллоник, следуя, похоже, устоявшемуся обычаю, выложил на стол у жернова одну из врученных мною золотых монет.
Меняла снял диск с цепочки и вложил его в маленькую круглую выемку в центре, а потом подобрал и, не глядя, бросил монету юриста на большой круг. Та закрутилась, подпрыгивая, Фаль восторженно заверещал. Изнывая от любопытства по поводу творящегося, я призвала руну зрения и прибавила руну магии. Кано и лагу — огонь и вода — сплелись в красивый образ, через который я увидала узоры, выплетенные, выдолбленные, нарисованные на большом и малом камнях. Именно они, вспыхивая и мерцая, как дорогущая елочная гирлянда с десятком режимов, целенаправленно гнали монетку в предназначенную для нее ячейку.
Я так залюбовалась, что едва не пропустила мимо ушей слова оглашающего вердикт менялы:
— Золото полновесное, почище, чем наши троны, и тяжелее на четверть. Монета иномирная, потому один к одному менять буду.
Острый взгляд из-под кустистых бровей скользнул по юристу и зацепился за меня. Может, ждал возражений или объяснений? Я просто кивнула, соглашаясь. Мужик огладил бакенбарды и достал из ящика стола мешочек. Маллоник выложил все свои монеты и получил за них по счету десять золотых с изображением большого кресла по центру круга.
Настал наш черед. Кейр-казначей выделил из нашей казны два десятка золотых, причем выискал такие, чтобы не разнились с отданными юристом. Вряд ли случайно выбирал, скорее, не хотел светить пестрой коллекцией запасов и дорогим серебром.
Каждую монетку меняла подвергал проверке на круге. Только теперь он высыпал их не по одной, а целой горстью — на то самое место, где осталась после испытаний первая монетка. Денежки с места не тронулись, никаких фокусов откалывать не стали, и это менялу полностью устроило. Наверное, попадись среди денег фальшивка, результат был бы другим.
Так что из дома с колоском и рыбками над калиткой мы выходили, обогащенные некоторыми запасами местной валюты. Предусмотрительный Кейр еще и пару золотых поменял на шестнадцать рыбок, пошли они один к восьми, а пару рыбок в свой черед — на горсть колосков. Бронзовые монеты с этой самой пучеглазой рыбиной на аверсе на реверсе имели сеть. Кстати,
Маллоник, решивший, что теперь, после удачного обмена, он первый парень на селе и должен указывать дорогу к постоялому двору, попрощался с менялой за всю компанию витиеватым пожеланием, касающимся неумолчного звона монет (от такого звукового сопровождения свихнешься раньше, чем обрадуешься!), и первым вышел из дома. Оставшихся догнал тихий вопрос:
— Неужели врата между мирами у подножия Гаранских гор снова открыты, коры?
— Не знаю, мы пришли иным путем, и вряд ли кто-то пройдет следом, — честно ответила я не столько даже из любви к правде как таковой, сколько из-за мизерного багажа информации, касающейся местных реалий. Чтобы врать, надо знать, о чем врать, а то от самого, казалось бы, выгодного или безобидного вранья будет куда хуже, чем от зловещей на первый взгляд правды.
Меняла приуныл, его жадный (нет, не до денег, до новостей) взгляд потух, даже роскошные баки поникли. Надежда на денежный ручеек, текущий от сделок с иномирянами, не оправдалась.
— С вратами работы больше было? — полюбопытствовала я, прощупывая почву.
— А как же! Пока-то перевалы в Каринзар проходимыми станут, еще с пол-луны караваны ждать, а от врат гости, хоть год от года их все меньше становилось, нет-нет, а шли, да все вышли! — Мужчина ахнул, махнул рукой и прибавил полушепотом, будто делился если не совсем тайной, то тем, о чем не принято заявлять во всеуслышание: — Я ж депешу в гильдию о позапрошлом годе направил. Из Артефа аж трое приезжали, сначала селезнями ходили, а потом проверку учинили, всю спесь разом растеряли. Сказали, узоры на камнях не повреждены, но ары силы вдосталь больше не дают. Если только весь портал сызнова переставить, да кто ж за такое в нашей глуши возьмется. Одна работа артефская в груду тронов влетит, село никак не потянет подобного заказа. В Иллордан наш наместник писал, а только по сию пору нету ответа. То ль не до нас, то ль еще чего… Может, на той дороге, какой вы, кори, прошли, полегче через врата пройти будет, и, коль ары переставить, их мощи хватит? Я бы гильдейским отписал…
«Ого, а дядя не просто меняла с непереносным артефактом по имени ар, а еще и что-то вроде наблюдателя, поставленного тут», — отметила я факт хорошо отлаженной системы и быстрого реагирования центра (некоей гильдии Артефа) на сигналы с окраин.
— Нет, это был разовый билет, — окончательно разочаровала я бедолагу.
— Ничего, ты все поправишь, — убежденно прокомментировал уверенный в моих способностях Фаль, но, к счастью, меняла не услышал ничего, кроме мелодичного чириканья, и заметил напоследок:
— Забавная пташка, говорливая.
— Не то слово, — с ухмылкой буркнул себе под нос Кейр.
Кажется, временами мой телохранитель жалел, что обрел-таки способность не только видеть, но и слышать Фаля. Ой, недаром говорят: бойтесь своих желаний!
Гримасу Гиза можно было истолковать либо как преувеличенное согласие с мнением Кейра, либо как первый болевой симптом острой желудочной колики.
— Боги не оставят Артаксар, — поведя плечом, нашел, чем утешить человека, мой палач-телохранитель. Ну не мог он не заступиться за своего обожаемого покровителя.