Работа для спецов
Шрифт:
Феликс все понял. Он посмотрел на Кошанского с чувством сожаления и облегчения одновременно.
Довели мужика — сорвался. Допрашивать его дальше никакого смысла не было — Кошанский твердил одно, повторяя глубоко засевший в его памяти наиболее яркий эпизод, в котором он и продолжает жить, а все происходящее с ним сейчас прочно связывается в его больной голове только с тем происшествием и ни с чем более. Это и к лучшему для самого Феликса — он практически освобождается от продолжения допроса. Кошанский же так и погибнет в своей горячке, не испытав, по крайней
Феликс вышел в коридор, где на своем посту находился бессменный бородач:
— Надзирателю перецепи руки, пусть повисит на левой. Раба не трогай, хотя нет — зацепи его за ногу, а то еще бросится на бывшего начальника и дело кончится плохо, так что от греха прикуй его подальше, но умело, чтобы не пострадал. Хасану они нужны живые, — приказал Феликс.
Выйдя во двор, он достал трубку радиотелефона, нажал всего одну клавишу и тут же услышал немного измененный голос Хасана:
— Слушаю тебя, Феликс.
— Я провел работу в камере и считаю необходимым подробно обо всем доложить вам лично.
— Хорошо, через сорок минут я жду тебя в кабинете. У тебя есть что-то еще?
— Нет.
— Тогда в назначенное время жду, и, надеюсь, ты понимаешь, что эта тема только для нас с тобой? — Хасан отключил связь.
Феликс пошел домой. Квартира встретила его приятной прохладой и уютом. Он расслабился в кресле, посидел немного, закрыв глаза и подставив лицо под струю охлажденного кондиционером воздуха. Но время было ограничено. Приняв душ и переодевшись, пришлось идти на встречу.
Уже с первых слов доклада Феликс понял, что Хасан знает все. Поэтому, не вникая в подробности, кратко изложил суть допроса. Он подчеркнул, что покушавшийся лишился рассудка и, скорее всего, еще до попытки покушения. Но уточнить: действовал он один или кто-то подтолкнул его к этому, следует. И разобраться Феликс сможет только тогда, когда непосредственно приступит к своим новым обязанностям главного надзирателя. Тогда он будет среди толпы и получит информацию наверняка.
Хасан немного помолчал, как бы собираясь с мыслями.
— Я все слышал, Феликс, все, о чем вы разговаривали в камере, и работа твоя мне понравилась, чувствовался напор и желание добиться как можно большего результата — это похвально. Но не подумай, что я тебе не доверяю. Нет. Мне важнее то, о чем говорили заключенные, на основании их ответов я делал свои выводы, и насколько они совпадают с твоими, мы сейчас и выясним.
Когда ты нарисовал картину захвата власти надзирателем, по его реакции на твою импровизацию я убедился, что правильно сделал, назначив тебя главным надзирателем, а не человека из толпы, как практиковалось раньше. Я согласен с тобой, что этот надзиратель не смог бы поднять мятеж, не тот он человек, но если появится такой человек, то будет очень и очень плохо.
Согласен и с тем, что нападавший на меня, кажется, ты назвал его Кошанским, действительно лишился разума, его поступок — это самоубийство. Проще было повеситься, избежав неизбежного и мучительного дознания.
— Насчет казни — не знаю, — ответил, задумавшись, Феликс. — Не вызовет ли у толпы эта публичная казнь негативных проявлений?
— Ты еще новичок, поэтому так рассуждаешь. Это вызовет страх, ужас, каждый будет думать о том, что и сам может оказаться в положении смертника, посягни он на хозяина. И никаких других чувств, кроме страха, у них не возникнет, это уже проверено неоднократно.
— Вы опытнее меня и мудрее, видимо, это действительно так.
— Именно так и никак иначе. Ну ладно, с этим Кошанским все, теперь о Быке, что ты предлагаешь в отношении Быка? Это я о надзирателе.
— Я думаю: не нарушать сложившуюся традицию и отправить его в общество рабов, как это делалось раньше.
— То есть ты предлагаешь кинуть его обратно в рабы? Но это же смерть для него, и здесь уже ты выступаешь палачом — готов ли ты стать им?
— Я не собираюсь его казнить, но вина его очевидна, так что по грехам и кара.
— А ты безжалостен, Феликс!
— К врагам — да. И потом посмотрим, как действует принцип: выживает сильнейший.
— Ты мне нравишься все больше и больше — хорошо, я согласен с твоим предложением, и Бык теперь простой раб, посмотрим — надолго ли?
— Я еще хотел сказать, — Феликс решал главный вопрос. — Если вы доверяете мне полномочия главного надзирателя, то позвольте и штат подобрать по своему усмотрению.
— Хорошо, я согласен с тобой, завтра же приступай, но запомни — ты лично несешь ответственность за порядок в этом бедламе.
На этом они и порешили. Хасан остался в кабинете, а Феликс отправился на поселение — рабы до сих пор находились в бараках, на работу с момента покушения никого не выводили. Отдав распоряжения бездействовавшей охране, Феликс на завтра назначил общее построение и отправился домой.
Чем дольше Феликс находился в этом богом забытом ауле, тем больше он думал о цели своего задания. Устранить Хасана — это понятно, и здесь вопросов не возникало. Феликс не мог понять общий замысел своего командования. Ну хорошо, уберут они Хасана, но на смену ему придет другой, и делать расчет на то, что другой окажется слабее и возможна вербовка — слишком уж примитивно, а Зотов — далеко не простак, чтобы на этом строить планы. Тогда где же смысл операции?
Когда наутро Феликс подошел к месту построения, его приказание было выполнено — невольники стояли в три относительно стройные шеренги.
— Смирно! — кто-то подал команду при его появлении.
— Можете расслабиться. Надзиратели, на десять шагов в линию стройся!
Надзиратели почти одновременно вышли из общего строя и предстали перед Феликсом.
Тот медленно начал обходить строй, вглядываясь в лицо каждого.
— Ты, — указал Феликс на пятого по счету, — представься.
— Надзиратель Дудиков, или Додик, как называл Бык.