Работа над ошибками
Шрифт:
– Вам, я смотрю, не терпится вытурить меня из Стокгольма. Почему?
– Потому что мне так спокойнее. А тебе – безопаснее…
– Звучит, как угроза.
– Значит, я правильно выбрал слова и тон. Я искренне надеюсь, что ты меня услышал и правильно понял, Володя.
– Какую бы цель вы перед собой ни ставили, Юрий Валентинович, я хочу, чтобы вы тоже поняли, собирать сию же минуту чемодан я не побегу. И указывать мне, что я должен делать, вы не имеете права.
Юрий Валентинович неодобрительно скривил тонкие губы и усмехнулся. Потом с выражением крайнего
– Если не хочешь проблем, Володя, лучше покинь этот чертов город… В противном случае – пеняй на себя. У меня все. Очень надеюсь на твое благоразумие.
Я ничего ему не ответил. А Юрий Валентинович, словно и не ждал ответа, просто развернулся и пошел прочь. Жать мне на прощание руку он, видимо, не пожелал. Впрочем, уходя, он в принципе обошелся без какой-либо процедуры прощания. Я же проводил его взглядом, пока он не скрылся в дверях, ведущих в центральный холл, посидел еще немного, прокручивая в голове этот странный диалог, встал, взял пакет с продуктами и тоже покинул террасу.
На третий этаж – в мансарду, где располагался мой номер, я поднялся на лифте. Вышел, повернул налево, и погруженный в свои мысли направился к своей двери, попутно нашаривая свободной рукой в кармане ключ. Вот только он мне не понадобился. Потому что у порога моего номера меня ждал очередной сюрприз – дверь оказалась открыта.
Я остановился. Некоторое время смотрел на узкую щель. Потом осторожно толкнул дверь вовнутрь и увидел мужчину. Тот явно ожидал моего появления, потому что сидел на стуле, который развернул лицом к двери.
Худой, скуластый, с прямыми длинными светлыми волосами до плеч. Я сразу же его узнал. Один из людей Юрия Валентиновича по имени Феликс, которому когда-то неплохо досталось от Элис Бергман, когда она прямо посреди города обстреляла автомобиль, на котором они с напарником преследовали нас.
Он был одет в джинсы, бордовую водолазку и, по-моему, в тот же самый короткий серый плащ, в котором я видел его в последний раз. Сидел, вальяжно закинув ногу на ногу, и смотрел на меня с омерзительно самодовольной ухмылкой. Плащ расстегнут, одна рука на колене, вторая – опущена в карман плаща.
Наверняка, сжимает рукоять пистолета, подумал я.
– Заходи, не бойся! – сказал Феликс, увидев, как я замер на пороге.
Я не сдвинулся с места и ничего не ответил. Просто продолжал смотреть на того, кто так бесцеремонно вторгся на мою территорию.
– Да не трону я тебя, придурок. Заходи, говорю!
Я по-прежнему молчал, глядя на него.
– Ладно, – вздохнул Феликс. – Как хочешь.
Он мучительно закатил глаза и медленно, словно нехотя, встал со стула. А я отметил, что руку из кармана плаща мой гость так и не вынул.
– Я тут не для того, чтобы тебя убивать. Пока… Просто один наш общий знакомый попросил дождаться тебя и напомнить, что тебе здесь не рады.
– Тебе – тоже… – с трудом скрывая свой страх, коротко ответил я.
– Нет, ты посмотри на него!
– О стену их почеши.
– Я об тебя их почешу, сопляк. Понял?
– Только в том случае, если получишь приказ. А пока – убирайся из моего номера. Понял?
Феликс злобно оскалился. Наверное, потому что сильнее, чем я, был уверен в том, что трогать меня ему запрещено. И, наверное, поэтому, протискиваясь между мной и дверным косяком, он все-таки намеренно зацепил меня плечом.
– Аккуратнее! – процедил я в ответ сквозь зубы. – А не то пожалуюсь на твою невоспитанность, и тебе, поди, влетит по первое число от нашего общего знакомого.
– Да пошел ты! – услышал я уже из-за спины. – Лучше собирай манатки и вали отсюда! И, кстати, если интересуют новости, лучше купи газету посвежее…
Едва переступив порог, я снова замер и в ужасе уставился на оставленную на письменном столе газету, которую вот уже неделю таскал с собой повсюду, как имеющий лишь для меня ценность артефакт. Интересно, листал ли ее Феликс? Заметил ли, что одна страница отсутствует? И, если да, придал ли этому значение?
В коридоре звякнул лифт, и я услышал, как с мягким шорохом открылись и снова закрылись его двери. Феликс уехал. Казалось бы, можно выдохнуть. Но внутреннее ощущение тревоги, появившееся после разговора с Юрием Валентиновичем, теперь граничило с паникой. Ему с его цепным псом, безусловно, удалась их маленькая операция по устрашению.
Ступор. Я даже дверь за собой не закрыл. Просто стоял посреди своего номера с пакетом в руке, смотрел в пол невидящим взглядом и пытался понять, что же делать дальше. Сколько я так стоял, минуту, две или дольше, не знаю, но вывел меня из этого состояния завибрировавший во внутреннем кармане куртки телефон.
Я, наконец, опустил пакет с продуктами на пол и полез в карман, чтобы посмотреть, кто так настойчиво пытался со мной связаться.
Черная полоса снова сменилась белой – это был Андерс Хольм.
8
Возможно, это уже попахивало паранойей, но я не стал отвечать на звонок. Я не хотел этого делать, находясь в комнате, которая перестала быть моим убежищем. После неожиданного визита Юрия Валентиновича и Феликса меня не покидала мысль, что отныне здесь я не в безопасности. Иначе, зачем тогда Феликсу было вламываться в мой номер, если не для того, чтобы напичкать его прослушивающей аппаратурой?
Я дождался, когда телефон перестал вибрировать, оставил пакет с продуктами прямо на полу посреди номера и снова выглянул в коридор. Там было пусто и тихо. Вышел и по узкой лестнице спустился на этаж ниже. Там в конце коридора была небольшая ниша, в которой рядом с большим арочным окном приютились диванчик, журнальный столик и стеллаж с книгами, оставленными здесь прежними постояльцами.