Работа над ошибками
Шрифт:
— Ты далеко, но мы-то видимся с ним почти каждый день… Я не хочу испортить с ним отношения. А ничего, кроме этого, у меня пока не получилось. Пытайся сама. Твой муж такой человек, который не пускает посторонних в свой внутренний мир.
Ничего удивительно не было в том, что пробы во второй фильм Наташа завалила сама. Не выучила роль и не смогла отключиться от своих проблем. Казалось, это первый — и самый главный — шаг на пути в Сочи. Стало тяжело общаться с сокурсниками и даже с лучшей подругой Астрид, немкой: мысли были лишь о Максиме, и хотелось одиночества. Только Дима каждый вечер за барной стойкой кухни был ее персональной «жилеткой».
— Секс
— Может быть, и скандалы для вас — это не проблемы, а развлечения? — предположил Дима. — Ну, знаешь, чтобы не было скучно. Чтобы не было рутины. И тогда, если вы оба воспринимаете скандалы именно так, обид и не остается. Гармония.
— Дим, ты знаешь, — начала девушка несмело, потупив глазки, — уж чего-чего, но гармонии у нас нет. Он хочет обычных семейных отношений. Я не знаю, почему он позволяет мне жить далеко от него. Честно — не знаю. В его чувствах я не сомневаюсь, в его верности — тоже. И вроде я люблю его… Точнее, не «вроде», а сто процентов! Я хочу, чтобы он был счастлив, и я знаю, что нужно для этого сделать… Я боюсь. Сейчас он в восторге от меня, скучает, я ему не приедаюсь. А что будет, если вся эта байда с учебой в институтах закончится? Блин, — вздохнула и исправилась: — не «если», а «когда»… Сейчас у меня есть выбор: бешеная страсть или семейный быт. Но через два с половиной года этого выбора уже не будет. Я обещала ему вернуться, и я это сделаю. Что будет дальше — я не представляю. Понимаешь? НЕ ПРЕДСТАВЛЯЮ. Думаю об этом, пытаюсь включить фантазию, интуицию — и ничего не вижу. Никакой картинки. Как будто я получу диплом, приеду в Сочи — и моя жизнь оборвется.
У Наташи вдруг потекли огромные слезы по щекам, какие-то глупые, необоснованные слезы — наверно, это из-за нервных переживаний последних дней. Словно пытаясь что-то оправдать другу, Наташа неосознанно повысила голос и, смущенно протирая мокрые глаза, затараторила:
— Я люблю его, Дим! Я не могу себе представить жизни без него! И с ним — тоже не могу себе представить! Я хочу иметь с ним детей — я это точно знаю! Но картинки об этом не могу вызвать даже в мечтах! Я понимаю, что это будет, головой понимаю! Но КАК это будет..? — окончательно разревелась и, вздрагивая от всхлипываний, закрыла лицо руками и зашептала: — Я боюсь этой пустоты…
С каждым днем, с каждым часом Наташин психоз набирал обороты. Ее все раздражало — и внимание окружающих, и их невнимание. Она могла в досаде пнуть ступеньку, если спотыкалась об нее, задумавшись о чем-то. Ее нервировал мокрый снег, и вода в ванной никак не настраивалась на нужную температуру. Она постоянно резалась ножом и кололась вилкой, а ложка всегда падала на пол. Она писала Максиму душераздирающие письма, а мама сказала, что он их, не читая, удаляет. О, если бы у него был автоответчик!!! Наташа бы ему что-нибудь туда сказала, и он растаял бы моментально, все же послушав ее голос!
Каждый день Наташа начинала с мысленного аутотренинга: сегодня его обида закончится, сегодня он поднимет
Дима не оставался в стороне: Наташа же живет в гостиной! Ее диван — первое, на что натыкаешься, вернувшись домой.
— Ты потрясающе сильная женщина, цветочек! — подбадривал он ее нежным голосом с иронией. — Ты можешь все! Вечером страдать, утром — быть счастливой… И что самое важное: ты это делаешь по своему пожеланию!
Ладно, неделя — нормальный срок для обиды. Уже две? Ну, в принципе, две — тоже не так уж и много. Он же все-таки сильно расстроился из-за того, что она не сможет приехать! Заканчивается третья? Время летит очень быстро: три недели — ерунда…Уже полтора месяца. Наташа, наверное, терпела бы еще долго, но с толку сбивает то, что послезавтра у него день рождения. С тех пор, как окончила школу, она еще ни разу не отмечала с ним день рождения, а заодно и день влюбленных… А в этот раз она даже не сможет его поздравить — он просто не поднимет трубку.
Сегодня пятница. Дима вернулся довольно поздно: он человек деятельный, с постоянно бьющим фонтаном идей — он готовится снимать очередную «ленточку». Спит Наташа или умерла — он сразу не понял.
Подошел к дивану, присел возле завернутого в два пледа тела и тронул девчонку за голову.
— Цветок, ты жива?
Оказалось, она даже не спала, просто была в прострации. Она что-то буркнула в ответ, и Дима по доброте душевной принялся ее лечить:
— Давай, лапонька, поднимайся, попьем чайку, поболтаем. Все придет в норму.
— Я ничего не хочу, — ответило тело, не шевелясь.
— Вот именно поэтому и поднимайся!
— Ты не понял?! Я ничего не хочу! — заорала Наташа.
— Прости, — обиделся мужчина. — Мне жалко видеть тебя в таком состоянии, вот и все.
Тело вдруг подскочило с дивана и разъяренно принялось жестикулировать Диме в лицо:
— Я хочу просто побыть одна! Это сложно? Это недопустимо?!
С разбега кинулась на барную стойку и, забравшись на стул и распластавшись по столешнице, спряталась в руках, вздрагивая от безудержных всхлипываний. Дима все понимал, даже сердиться на нее не получалось.
— Знаешь, — сказал он рассудительно, — мы вместе здесь живем, так что побыть одной у тебя точно не получится, по крайней мере, в этой квартире. А если бы ты жила в общаге, то было бы еще хуже, так что не расстраивайся.
Наташа глубоко вздохнула: все-таки Дима платит за эту квартиру, сама бы она не осилила такое комфортное жилище.
— Извини, у меня просто истерика, — прошептала она едва слышно.
Парень подошел к барной стойке, расположился с другой стороны стола и, нежно потерев Наташины тоненькие ручки, предложил: