Работа над ошибками
Шрифт:
— Ты что? — испугалась я. — Если переведусь, тогда все на меня подумают!
— Ну, не знаю, — пожал плечами Никита. — Не знаю, что еще посоветовать.
Он хмурился. Пошел на лестницу курить.
Вот, пожалуйста. Никита — умница. Но и он беспомощен в такой ситуации. С кем бы еще посоветоваться? Может, с Лидусей? Была суббота. По субботам Лидуся отрабатывала практику на АТС. Их рано отпускали. И она приходила домой еще до обеда. Наверняка, застану. Иван работает. У них на заводе шестидневная рабочая неделя. Раньше семи он домой не явится. А тетя Маша с Василием Сергеевичем? Ну, они не
Лидуся обрадовалась. Я и не ждала такой радости. Это было приятно. Она суетилась возле меня, не зная, где лучше посадить и чем лучше угостить. И мне вдруг открылось, что приди Лидуся ко мне, я, наверное, вела бы себя похоже. Тотчас решила не говорить ей, по какому поводу пришла. Ни к чему грузить ее своими проблемами.
Мы сели пить чай в большой комнате. В семье Лукиных вообще любили чаевничать. Специально для чаепитий варили кучу самых разных варений. В буфете у них не переводились печенье, сушки, конфеты, пастила. И вот мы пили чай, грызли сласти и болтали. Лидуся рассказывала о своей учебе, о практике на АТС, о Пескове. Андрюша Песков после школы поступил в МИФИ и как бы забыл о Лидусе, а теперь вот неожиданно вспомнил. Начал ухлестывать. Мы посмеялись над незадачливым кавалером. У Лидуси на примете давно имелся другой. Работал мастером на АТС. Звали его жутко — Ильей.
— А ты что такая невеселая? — наконец заметила Лидуся.
— Да, так… Настроение поганое. Настолько поганое, что впору напиться, — честно созналась я.
— Правда? — Лидуся даже в ладоши хлопнула от непонятного мне удовольствия.
Оказывается, ей давно хотелось попробовать крепкие спиртные напитки. Но все не решалась. Страшно. Тем не менее, когда мать с отцом последний раз варили самогон, она стащила у них одну поллитровку и надежно спрятала. Так, на всякий случай… Вот он и подвернулся, этот случай. Допустимо же разочек попробовать? Вдвоем не так боязно.
Я поначалу отказывалась. Лидуся умела убеждать. По ее словам, тетя Маша с Василием Сергеевичем уехали в деревню на все выходные. Ивана, скорее всего, не будет до ночи. Он частенько после работы, не заходя домой, отправляется к друзьям. Друзья, правда, странные какие-то. Ну, Бог с ними! В общем, вряд ли кто-нибудь помешает. Да и не будем же мы напиваться? Так, по чуть-чуть. Я махнула рукой. Дескать, давай.
Лидуся только сигнала ждала. Сразу притащила граненые стаканы, миску с огурцами домашнего посола. Водрузила на стол бутылку из-под водки, заполненную мутной желтоватой жидкостью. Меня взяло сомнение, сможем ли мы хоть по чуть-чуть выпить этой самой самогонки? Вон она какая мутная. А запах у нее — ну просто тошниловка.
Но Лидуся не позволила мне дать обратный ход. Она лихо налила по четверть стакана и рядом положила по соленому огурцу. Объяснила, что Василий Сергеевич считает огурцы лучшей закуской. Подняла свой стакан.
— За что пьем? — спросила я, отчаянно труся.
— М-м-м… А за любовь! Только давай вместе, чтоб не страшно было!
Она залпом махнула содержимое своего стакана. И я за ней. Ох-х-х… С минуту мы сидели, выпучив глаза. Хватали ртами воздух, словно выброшенные на берег рыбы. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Я не ожидала, особой приятности. Но, что это такая мерзость,
Лидуся опомнилась первой. Хрустнула огурцом. Давясь, показывала мне руками: делай то же самое. Я попыталась. Во рту жгло. В пищеводе и желудке горело. Мой организм принимать соленый огурец, как закуску, отказывался. Но, глядя на Лидусю, давилась и ела. Лидуся тем временем схватилась за бутылку — убрать ее со стола. На всякий случай спросила хриплым шепотом:
— Еще будешь?
— Ты что? — испуганно отшатнулась я.
Она поставила бутылку на пол рядом со столом. Начала разливать чай. Снова заговорили о Пескове. Потом перешли к обсуждению мужского пола вообще. Лидуся категорично провозглашала: «Все мужики — сволочи». Ее наставница на АТС так считала. И Лидуся была с ней полностью согласна. Хоть того же Пескова взять. Или Ванечку. Обещал на Горячке жениться? Обещал. Свидетелей тому тьма. А теперь и слышать ничего не хочет.
Мне показалось, Лидуся перегибает палку. Ну, Песков… Ну, Иван… А вот мой брат, например, прекрасный человек.
— Ага. Как человек — он прекрасный, — согласилась Лидуся. И моментально ехидно добавила:
— А как мужик?
Короче, нас повело… Опьянение было не сильным, но, как мы неожиданно заметили, весьма приятным. Так свободно я себя чувствовала, пожалуй, первый раз. Вот мы и решили выпить еще по чуть-чуть. Главное, пережить первые неприятные минуты, а потом становится хорошо. Мы выпили. Еще поговорили об отношениях между мужчиной и женщиной. И опять добавили по чуть-чуть.
Когда в прихожей послышался звук открываемого замка, Лидуся была совсем косая. Положила голову на стол. Изредка открывала глаза и что-то бормотала. Руки ее безвольно свисали вдоль тела. Я еще держалась. От того, что слукавила, последнюю порцию лишь пригубила. Сидела прямо, подпирая щеку рукой. Но встать боялась. И так вещи вокруг меня начинали медленное движение.
В прихожей что-то упало. Я взглянула на часы. Без десяти четыре. Кто это мог прийти? Неужели Лидусины родители вернулись? Вот история-то получится.
В комнату заглянул Иван. Увидев меня, очень удивился.
— О! — произнес насмешливо. — У нас гости! Какими судьбами? За целый год вы, Катерина Алексеевна, ни разу не сподобились зайти. И вдруг изволили? Ну, ты нас просто осчастливила…
Я тупо смотрела на него. Ничего не отвечала. Не могла сообразить, чего он хочет и как ему надо ответить. Лидуся в этот момент из последних сил открыла глаза и пьяно пробормотала:
— Ванечка! Ты — дурак!
После чего закрыла глаза и отключилась совсем. Иван опешил.
— Девчонки! Что это с вами? Лид! Ты чего?
Подошел к столу. Видимо, учуял запах. Еще раз осмотрел сестру и меня. Развел руками.
— Да вы никак пьяные?! Вы что? Напились?
Я осторожно качнула головой, соглашаясь с его диагнозом.
Иван отодвинул стул. Присел к столу. Внимательно изучал спящую Лидусю. Ну, и меня, конечно. Теребил мочку уха.
— У вас там еще осталось? Или вы все выпили?
Показала ему, что у нас еще осталось. Он прошел в коридор. Набирал номер, звонил кому-то. Предупреждал, что или опоздает, или совсем не придет. Вернулся. Опять сел к столу и лениво попросил: