РАБСТВО
Шрифт:
Хватило получаса, чтобы "Весенняя Ласточка" преобразилась, из перегруженной и беременной морской коровы она превратилась в военную галеру с насупленным и настороженным видом, но из-за перегруза сохраняла малую скорость хода. Матросы расчехлили подозрительные возвышенности на палубе и начали возиться в их внутренностях. Другие матросы расхаживали по палубе в кольчугах и доспехах, защищающие грудь, живот и ноги, и были вооружены короткими мечами, саблями и кинжалами, некоторые были с арбалетами. Это перевооружение и преображение биремы происходило в спокойной деловой обстановке, по всей очевидности, экипажу не раз приходилось бывать в аналогичных ситуациях. На верхней палубе не было и намека на панику, правда, все это происходило несколько в напряженной обстановке. Ошейники подали команду рабам-гребцам быть готовыми приступить к работе веслами.
Никто из экипажа не знал, что за судно нас преследует, но бирема "Весенняя Ласточка"
В конце концов, шкипер не выдержал напряжения перед боем и приказал рабам-гребцам приступить к работе. Я с соседом встал за весло и вместе со всеми своими товарищами по рабству на бирему, сделали первый гребок. Затем гребки участились и приблизились к максимуму, я не мог оставить весло и взглянуть за борт, чтобы понять, насколько увеличилась скорость биремы. Но судя по отдельным восклицаниям матросов экипажа, бирема продолжала двигаться слишком медленно. Время от времени я посматривал на соседа по веслу, который работал в унисон со мной, сохраняя безразличный вид, он был настолько сильным человекам, что двигал веслом, слегка напрягая мышцы своего тела. Я все еще надеялся и ждал, когда в соседе пробудится человеческая мысль и интерес к событиям, происходящим вокруг биремы. Но пока мои ожидания и надежды пока еще оставались напрасными, этот раб гора, по-прежнему, был углублен в свои внутренние размышления и ни на что больше не обращал внимания.
Возможно, вражеская триера и была старой рухлядью, но по своим внешним габаритам она была больше нашей маленькой "Весенней Ласточки". Сражаться между собой могли только свободные люди, если только у них была мотивация для этого. Часа через два триера встала борт о борт с биремой и ее матросы и солдаты стали готовиться абордажные кошки и вороны, чтобы кошками обе галеры стянуть вместе и по мостикам воронам перейти на нашу бирему.
Но абордажа не получилось, ошейник барабанным боем и напевом свирели произвел небольшой маневр, мы рабы-гребцы дружно сделали два гребка, затем один борт рабов-гребцов опустил лопасти весел в воду и протабанили, заставив бирему развернуться носом к борту триеры. Тут же послышался щелчок внутри возвышенности в носовой части палубы биремы и в триеру полетело круглое тело, которое не торопясь разматывающее за собой огненный хвостик. Тело ударилось о носовой растр триеры и раскололся на глиняные черепки, блеснул огонек и носовая часть вражеской оказалось в огне, Я только ахнул от удивления, очень уж этот огонь был похож на напалм из моей прошлой жизни или, по крайней мере, на "греческий огонь". Но к счастью для неприятеля и к несчастью для нас, ядро ударилось и раскололось о самый край носовой фигуры и жидкий огонь стек в море, не причинив существенного вреда самой триере.
Снова тренькнула струна и новое ядро прогудело над моей головой и ушло в сторону неприятельского судна. Каким-то внутренним чувством я понял, что, если не внести маленького изменения в траекторию полета ядра, то оно перемахнет через триеру и упадет в море. Стрелки сильно волновались, по всей очевидности, это был их первый бой и они неправильно рассчитывали натяжение барабана морской баллисты. Второй промах мог внести разлад в их последующие действия и они могли бы не успеть подготовить второй залп, а это означало бы верный захват "Весенней Ласточки" и гибель рабов-гребцов. Я слышал легенды, бродившие по Внутреннему океану, согласно которым люди верили в то, что рабы-гребцы на нашей биреме были демонами, которых изловили великие маги-волшебники и через посредство ошейника подчинили себе, поставив на службу добра. Разумеется, никто бы не захотел бы выпустил на волю живыми и невредимыми этих страшных и закованных
С вражеской триерой было покончено двумя выстрелами морской баллисты, но шкипер приказал произвести еще два выстрела, чтобы враг побыстрее сгорел. Из-за этого залпа бирема задержалась еще минут на тридцать у горящей триеры, к тому же нас дополнительно задержали бросившиеся в море солдаты и матросы с триеры, которые, желая спастись, подплывали к "Весенней Ласточке" и пытались взобраться на ее борт. Десять матросов экипажа биремы, вооружившись длинными шестами и баграми по приказу шкипера отталкивали несчастных солдат и матросов обратно в воду.
Когда "Весенняя Ласточка" уходила с места морской схватки, то над горизонтом уже горделиво красовался Желтый Карлик, обещая очередной жаркий день. А навстречу нам из-за мыса вылетел узкий рыбацкий баркас, до краев заполненный молодцами, жаждущими крови и денег. Скорость баркаса была такова, что стрелки не успели даже снять матерчатые чехлы с баллист, как он уже был у борта "Весенней Ласточки", в который моментально впились железные кошки и остроги. В секунду оба судна были намертво связаны веревками друг с другом и к нам на борт неорганизованной толпой полезли пожилые рыбаки, парни и совсем безусые парнишки, у которых только-только пробивался пушок волос на верхней губе. Все они были вооружены острыми рыбацкими ножами с длинными лезвиями, которыми полосовали воздух вокруг себя, словно пришли подраться с ребятами из другой рыбацкой деревни. Но на этот раз перед ними была не деревенщина, а отлично подготовленные наемники-убийцы, которые привыкли не драться, а убивать.
По всей очевидности, где-то неподалеку на берегу находилась рыбацкая деревня, жители которой заметили пожар на море и решили поживиться и захватить пленных и груз терпящих бедствие судов. В прошлом им не раз удавались подобные авантюры и они, понадеявшись на свою удачу, собрали ватагу и отправились в море на охоту. Около тридцати мужиков и парней из этой рыбацкой деревушки, которые высадились на бирему, лицом к лицу столкнулись с убийцами профессионалами. Разбившись на тройки, палубные матросы экипажа биремы стали одним за другим уничтожать малочисленного противника. Окружив втроем одного рыбака, они моментально расправлялись с жертвой, загоняя короткий меч или саблю в живот или спину, и молча наблюдали за ее корчами в агонии на палубе. Вскоре крови на палубе оказалось столько, что она уже не успевала впитываться в деревянный настил палубы, и стала маленькими ручейками затекать в рабские каморки.
Схватка была молниеносной и практически закончилась так и не успев начаться. Убитые рыбаки уже через двадцать минут лежали в различных местах палубу в позах, в которых их застала смерть. Парни из экипажа особо не церемонились с ними и убивали их один за другим. Только трое рыбаков еще не сдались и продолжали бой, двое мальчишек, им было лет по шестнадцать, защищали спину пожилого рыбака, во-видимому, отца, который в недавнем прошлом был хорошим воином, и на острие юношеского клина, отражая атаки матросов экипажа биремы, словно берсерк, рвался к баркасу. Этот пожилой рыбак дрался в основном, чтобы защитить и спасти своих парнишек, которые, по всей очевидности, были его сыновьями. Мальчишки же, защищая спину отца, яростно бросались на противника, иногда не думая о последствии своих непродуманных атак и отцу приходилось возвращаться, чтобы исправить ошибку и поддержать сыновей. Наблюдая за боем со стороны, я вдруг осознал, что в живых остались только эти трое - отец и сыновья, а остальные рыбаки уже отдали богу душу и матросы "Весенней Ласточки" лишь имитируют атаки на эту родственную тройку, завлекая ее в западню, которую устроили на баркасе.
Смерть неумолимо окружала и все ближе приближалась к отцу с его детьми и мне их стало жалко до слез и я решил им немного помочь.
Солнечный свет отразил влажность в глазах моего напарника, который вместе со мной стоял на ногах и, вытянув шею, следил за ходом схватки. Присмотревшись я увидел, что это были простые человеческие слезы. Больше не скрываясь от соседа, я встал на чурбак и, выпрямившись, сделал несколько пассов кистью руки, пытаясь убедить сражающегося отца не рваться больше к баркасу, а искать спасение за бортом биремы, который находился в двух шагах от тройки. Мое внушение, видимо, дошло до адреса, отец резко изменил направление движение сражающегося клина и, ранив в плечо двух матросов, внезапно оказался у лееров правого борта, обеими руками он схватил сыновей и швырнул их за борт и сам, не теряя времени, красивейшей ласточкой последовал за ними.