Рабы ГБ
Шрифт:
Итак, страха я, скорее всего, тогда не испытывал. Но был... Как бы точнее сказать... Ну, в состоянии нервного ожидания. Да сами посудите! Ни с того ни с сего... Звонок... Спешка...
Свидание в гостинице... Черт знает что!
– А вот и Алексеи Иванович!
– тут же определил я, заметив человека, который радостно заулыбался при виде меня. Лет сорок, лицо, не различимое в толпе... Клерк клерком...
– Вот замечательно, Юрий, вот замечательно... И чтобы вы не волновались...
– и он открыл удостоверение, разделенное, как я помню, внутри
Ага, правильно... Алексей Иванович... КГБ... Майор... О, майор!..
Я, помню, долго рассматривал удостоверение - больше для Юрия Роста, который из "Жигулей" наблюдал за нашей встречей. А потом спросил:
– Ну и где же будем разговаривать?
– Вот, пожалуйста.
– Он гостеприимно распахнул двери гостиницы.
А дальше произошла замечательная сцена.
Дело в том, что из всех врагов, которые у меня есть, на первом месте стоят швейцары. Сколько я себя помню, они меня никогда никуда не пускают, а если и пускают, то долго подозрительно смотрят вслед. Я знаю, что не умею с ними разговаривать, и у меня, как ни стараюсь, никогда не получается пронести себя мимо них как важный государственный груз, не подлежащий таможенному досмотру.
Вот и тогда, как только майор, пропуская меня вперед, открыл дверь гостиницы, наперерез мне бросился швейцар:
– Вы куда! Куда!..
– Товарищ со мной, - тихо произнес Алексей Иванович.
– А вы сами кто такой!
– вдруг заартачился швейцар, перегораживая путь уже майору в штатском.
– Я, честно, с некоторым злорадством наблюдал эту сцену, но в то же время с интересом ждал, как же выйдет из создавшегося положения Алексей Иванович, и не пригодится ли этот опыт впоследствии мне самому.
Майор злобно бросил швейцару:
– Дайте пройти! Уберите руки!
– Что значит, уберите руки!
– взорвался швейцар.
– Визитку! Тогда майор, бросив на меня извиняющийся взгляд, подошел вплотную к швейцару и шепнул несколько заветных слов. Которые, правда, бдительного стража не испугали, потом что, пропуская майора, он недовольно буркнул:
– Так бы сразу и сказали!
– И уже мне: - А вы куда?
– Да со мной товарищ, со мной...
– бросил ему майор и, уже когда мы миновали вход, выругался: - Вот болван... Бывают же такие болваны!
И, когда мы уже поднимались по лестнице, вдруг добавил:
– Я этих швейцаров, если откровенно - то просто ненавижу, - чем тут же, естественно, вызвал во мне чуть ли не братскую симпатию.
Мы, помню, шли какими-то переходами, поднимались по лестнице, потом снова опускались.
– Я, Алексей Иванович, вот так вот еще ни разу ни с кем не встречался, - сказал я ему.
– Чтобы так! Тайно. В гостинице.
– Неужели первый раз? Да не может быть!
– как показалось мне, искренне удивился майор.
– И вообще, - добавил я, - с вашими никогда и не встречался. Я больше с милицией.
– Да не может быть! Неужели впервые?!
– снова удивился он, видимо, не поверив.
Наконец, мы остановились
Вот и Юрий... а это...
– И Алексей Иванович скороговоркой назвал мне какое-то имя-отчество, которое я так и не смог разобрать.
– У нас здесь товарищ живет...
– кивнул старший на девственно чистую комнату.
– Но сейчас он по Москве гуляет, осматривает достопримечательности, вот мы и воспользовались его номером.
Солгав, он не покраснел.
Ну, а дальше... Дальше - самое трудное для меня: пересказать разговор, состоящий из междометий и ничего не значащих вопросов.
Помню, с порога я сказал:
– Когда я шел к вам, то все время думал, какая из иностранных разведок меня завербовала?..
На что тут же последовал ответ: да что вы! да как вы могли подумать!
Дальше меня спросили:
– Ну, как ваша жизнь?
– И когда я ответил, что жизнь как жизнь, то последовал следующий вопрос: - Ну а вообще?.. Я, естественно, ответил, что и "вообще" ничего. Потом: "Как дома? Как на работе? Трудно поднимать острые темы?" И прочая ерунда.
Примерно в эти годы замечательный детский писатель Эдуард Успенский написал в КГБ письмо, в котором обвинил генерала Абрамова, тогдашнего руководителя пятого, идеологического, управления в покрывательстве всяких темных делишек одного из писательских генералов. Когда Эдика вызвали в КГБ, то первым делом спросили, как у него со здоровьем. "А здесь у вас что, поликлиника?" - рассвирепел Успенский.
Так вот. Меня не спрашивали даже о здоровье. Меня вообще ни о чем не спрашивали. Не называли никаких фамилий и от меня никаких фамилий не требовали.
Мы сидели и лениво разговаривали, как случайно встретившиеся в вагоне поезда люди. И дело, как я чувствовал, уже шло к тому, чтобы обменяться мнением о погоде и о видах на урожай, я уже начал нетерпеливо посматривать на часы, когда старший сделал эффектную паузу, бросил на меня долгий взгляд и спросил:
– Скажите, Юрий, как вы оцениваете влияние буддизма на секции каратэ?
– Чего?
– удивился я.
Вопрос был повторен. И пока я объяснял, что никакого отношения не имею ни к буддизму, ни к каратэ, что ни разу в жизни - разве что по телевизору не видел буддистского монаха и сам каратэ не занимаюсь, лица моих собеседников удивленно вытягивались.
– Как же так...
– растерялся Алексей Иванович.
– А нам сказали, что по этому вопросу вы большой специалист!
– Так из-за этой ерунды весь ваш маскарад? Эта спешка? Телефонные звонки? Гостиница? Конспиративная встреча?
– точно так же, помню, растерялся и я сам...
В ответ раздалось что-то нечленораздельное о том, как тяжело сейчас с молодежью, что информация на нуле, а сотрудники - так мне откровенно и сказали - в силу возраста и специфических стрижек никак не могут проникнуть в различные молодежные тусовки.