Рабы ГБ
Шрифт:
– Ты выходил с ними на связь или они с тобой?
– Я знал телефон (начинаются все эти телефоны на "224", в то время "Б-4"), но чаще, раз в два или три месяца, раздавался звоночек от них.
После института я начал работать на довольно секретном предприятии. Свой дипломный проект я защитил с отличием. Стал инженером, получал на 10 рублей больше других и думал, что светлое будущее мне гарантировано. Но, кроме того, я был гонщиком, и именно в этом была моя раздвоенность. Инженер, сотрудничаю с КГБ и вместе с тем - грязные гаражи и фанатичные занятия мотогонками. И однажды я решил все бросить, резко изменить свою
– И сильно изменилась судьба?
– Я жил в гостинице космонавтов, вместе с испытателями и инженерами. Что больше всего запомнилось? На полигоне царил дух тюрьмы и зоны. У нас, инженеров-испытателей по системам заправки, всегда был спирт, что давало нам огромные привилегии... Пьянство процветало со страшной силой, на спирт можно было выменять боевую гранату. Спирт не доходил до ракет, трубы им мы не мыли... Я восстал против этой системы, но тех, кто противился, - просто избивали... Один наш парень восстал против главаря. Его напоили и со страшной силой избили... Полуживого я нашел его в степи...
Тогда я собрал пять человек и из гостиницы космонавтов перебрался к "черной кости", к монтажникам. Это был одноэтажный барак: грязь, сырость, холод... Но жили мы дружно. У нас тоже был спирт, но на него мы меняли мясо. Я сам готовил и кормил ребят, а они просто хотели бросить пить.
Там многие спивались. Мне приходилось отправлять людей домой с белой горячкой. Когда человек жрет мыло, убегает в степь... Ловишь его в степи, изо рта пена... Жестоко и тяжело...
Там, на Байконуре, работали в основном изломанные люди. Одни просто мечтали заработать: кто на квартиру, кто на машину... Другие - сбежали туда оттого, что дома не сложилось.
Я там всегда ходил с ножом... Готов был убить любого, кто поднял бы на меня руку. Но на меня не замахивались...
Мы должны были уехать в Москву, для переоформления командировки. Мой товарищ (из тех, кто ушел вместе со мной из гостиницы) должен был забрать в гостинице свой паспорт. Пошел туда и не вернулся. Я долго ждал его у подъезда, но понял - там снова пьют. Я поднялся и попытался его увести. Но мой начальник, огромный такой дядька, совершенно пьяный, сказал: "Ты чего! У меня день рождения! Пей!" - "Я не пью". "Ты что, брезгуешь!?" - пьяно спросил он меня. Я ответил: "Если ты думаешь, что это так, то да, брезгую..." И вдруг - молниеносный удар в челюсть такой силы, что челюсть выскочила из сустава. На мне нависли трое. Меня крутили, а я смотрел на стол. Что я хотел найти там? Нож, вилку, все что угодно... Я понял, что должен его убить. Но ни ножа, ни вилки не было - на столе стоял только толстенный графин, обмотанный изоляционной лентой, чтобы не было видно, сколько там спирта. И тогда я вырвался, схватил графин, перепрыгнул через плечи тех, кто стоял у стола, и ударил графином своего начальника. Я разбил ему череп, повредил какие-то артерии - на два метра вверх брызнула струя крови. Я попятился назад и выставил осколки разбитого графина. Но закон тюрьмы был там известен - все опустили руки.
Мне уже не хотелось убивать своего начальника - я переживал за него. Я подошел к столу, опустил на стол разбитый графин и сказал: "Теперь ваша очередь"... На меня накинулись с криками: "Его надо выбросить из окна!" (а это был четвертый этаж!). Подтащили к окну, кто-то уже открывал его, но тут начальник закричал: "Не
Ну а потом... Потом был приведен военный врач и за две бутылки спирта наложил начальнику швы. Потом мы с моей жертвой сели за стол. Все остальные, помню, куда-то попрятались... Начальник сказал мне: "Ты меня чуть не убил...". Мы долго разговаривали.
Оказалось, что он совершенно одинокий человек. С женой в разводе. Дома осталась одна мать, которой он писал письма... Меня потрясло его отношение к матери.... Мы с ним начали пить этот спирт.
Для него это было привычным делом, для меня же - нет. Я пил его как воду, не чувствуя, что пью... Я не помню, как меня донесли до моего барака... Помню только, как там убирал за собой блевотину...
Через несколько дней мне позвонили из Москвы: "Ты где!? Мы купили тебе мотоцикл, единственный на всю команду, а ты почему-то исчез". Мне сказали, что я должен готовиться к чемпионату Союза. Я быстро рассчитался и уехал в Москву.
– Константин, как я понял, там, на Байконуре, ты потерял контакты с КГБ. Ты их не искал, и они тебя не трогали?
– Да, все снова началось в Москве... Вернулся, с той работы уволился, устроился на другую, в научно-исследовательский институт автомобильной промышленности. Это была одна из тех бумажных контор, которыми как трутнями была обвешана страна: там не платили хороших денег, но никто особенно не заставлял работать.
Там я проработал семь лет, и с меня наконец-то сняли секретность.
– Для тебя это было так важно тогда?
– Конечно... Я стал ездить со сборной, добился хороших результатов в мотогонках на льду и впервые увидел другие страны. Но тогда я был слеп и, увидев их, - я не увидел ничего...
В моей голове был только спорт, только гонки...
Я жертвовал собой, перед каждым заездом я прощался сам с собой...
Однажды на соревновании мне сказали: "Ты не должен пропустить его вперед". А это был бывший чемпион мира, знаменитый чех Антон Шваб... Я сказал: "Нет, он не придет первым".
Я не смог выиграть у него старт, но каждый мой поворот угрожал его жизни. Он это понял... Четыре или пять виражей он держался, а потом остановился...
– Так испугался тебя?
– Он встал, чтобы его остановили судьи... Он понимал, что я мог его убить... Но я не нарушал правил! Я приехал на финиш первым - он не приехал вообще и потерял шанс стать чемпионом. Мне сказали, что такое было первый раз в истории мотогонок. Я вернулся домой на коне...
А через несколько месяцев разбился... И меня все бросили, никто из команды так и не пришел ко мне в больницу. Мне даже не на что было купить еду. Жена ждала второго ребенка, а я был брошен всеми...
Тогда-то я позвонил по телефону, который всегда помнил. Объяснил, меня попросили перезвонить... Звонил несколько раз, пока мне не сказали, что есть одно место: работа с иностранцами... Помню, я потом очень долго звонил по телефону, который мне дали. Мне регулярно отвечали: подожди, подожди...
Звонил я из больницы, тщательно скрывая, что у меня начала отниматься рука и не проходили головные боли...
Я прошел тогда четыре больницы. Я не хотел идти на инвалидность...
Когда я наконец-то уже вышел из больницы, мне сказали по телефону: можешь прийти по такому-то адресу... Там оказалось УПДК - Управление по делам дипломатического корпуса.