Рабы Тьмы

Френч Джон

Линия оборонительных платформ, висящих в пустоте, пульсировала огнем на расстоянии; за ней своего часа ожидали пять звездных крепостей, чтобы превратить пространство перед собою в поле смерти. Каждая из них вращалась на месте, словно зубчатая вертушка, установленная неведомым дитем среди звезд; мощь их лафетов соответствовала вооружению линейного корабля – вместе им под силу было уничтожить весь флот.

Самая близкая к внешнему краю крепость уже стреляла, сотрясаясь от залпов пушечных батарей и торпедных аппаратов.

«Мстительный

Дух» и его сестры стремительно погружались в котел огня между крепостями – для стороннего наблюдателя это выглядело как бессмысленное безрассудство, и все же это был тщательно продуманный акт агрессии. По мере наступления он буквально тянул за собой вражеские суда в крепких объятиях близкого боя: для наводчиков орудийных бастионов все мишени сливались в сплошное пятно радиации, вспышек плазмы и космического мусора, затрудняя прицельный огонь. Разбросанные корабли обеих сторон слились воедино, рассчитывая на артиллерийские системы и мощь своих когитаторов. Сыны Гора продолжали свой отчаянный натиск, разгоняясь все больше и буквально разрубая корабли, что осмелились бросить им вызов, стремительно приближаясь к ближайшей крепости, подобно острию ножа убийцы, пробившего плоть защищающихся рук жертвы, что пытается отсрочить неизбежный конец.

Пустотные битвы могут проходить и на сверхдальних дистанциях, основанные на расчетах и маневрах, что разыгрываются, словно ход часового механизма. Эта битва… Эта битва была совсем иного толка - скорее драка, настоящая свалка: каждый корабль в строю принимал и выпускал океаны огня. Корпуса были расколоты. Газ вырывался из ран в метровых толщах железа и камня. Пламя ревело во тьму, жадно поглощая питавший его воздух. Боеприпасы детонировали, издали напоминая собой неестественно яркие голубые и красные цветы, рассыпанные во тьме. Каждое судно, разорванное на части взрывом реактора, каждый удар по идущему на прорыв кораблю, пронзивший пластины адамантия, был подобен вспышкам тихого цвета в безмолвной темноте ночи.

Внутренности «Мстительного Духа» были наполнены звуками, и Экаддон чутко внимал вибрациям орудийных установок и двигателей, спускаясь по трапу. Большая часть его жизни прошла в пустоте, и значительная масса этого времени – на флагмане Магистра Войны; он мог читать эти звуки, словно голос корабля. Теперь же он слышал его вопль: корабль получил серьезный урон, работа его реакторов приблизилась к критической отметке, щиты падали так же быстро, как их успевали подключать к сети – и всё же он ликовал. Ликовал, рыча от неповиновения, радуясь убийству и приветствуя жизни, унесенные залпами его батарей.

— Абордажная команда проникла на корабль одной палубой ниже, – поспешно произнес Кобарак, глядя на пульсирующий световой сигнал. Экаддон оглянулся на офицера службы связи, и красные глаза Кобарака вернули ему взгляд из–под шипованных надбровных дуг его шлема.

— Численность?

— Приблизительно пятьдесят бойцов. Девятый Легион. Семнадцатая

рота начала контратаку.

Экаддон почувствовал, как дернулись мускулы на его лице.

— Хорошая будет схватка, – медленно протянул он. – Но не наша.

Кобарак ничего не ответил. Как и остальная часть его отделения, специалист по связи знал своё место. Всех девятерых он выбирал с тщательной осторожностью: они были чистокровными воинами Стервятников и носили монету этого братства на своих мечах, будучи обязанными ему честью принадлежать к Налетчикам Первой роты. Каждый из них сражал братьев из других Легионов, и амбиции въелись в их кровь так же сильно, как и в кровь их отца. Они были убийцами, мечтающими о лаврах военачальников, без колебаний следовавших за Экаддоном по его пути.

Коридор вновь задрожал, и звук взрыва затмил рев сирен и грохот сабатонов, стучащих по палубе.

— Здесь, – сказал Экаддон, останавливаясь и дергая широкий люк рядом с полом, с которого осыпалась пыль и ржавчина. Отряд занял позиции вдоль стен коридора, выставив оружие в направлениях возможных атак, и Каллус приготовился нырнуть в люк.

— Стоять! Назовись! – раздался резкий оклик позади них и в воксе. Шесть бронированных фигур двигались по коридору в свободном боевом порядке, тусклый желтый свет мерцал от золотого Ока на их наплечниках.

— Назовитесь! – вновь прогремел голос. Капитану он был знаком: Хегрон, лейтенант 17-й роты, способный и прямолинейный воин.

— Отбой, лейтенант.

Воины остановись, но не опустили оружия.

— Мне не сообщили о вашем присутствии в этом районе корабля, капитан. Все посты в состоянии полной боевой готовности, – отчеканил Хегрон, слегка покачивая головой при виде только что открытого люка. – Более того, в данном районе судна объявлена тревога.

— Это дела Первой роты, – прорычал Экаддон.

Туннель вокруг был погружен во тьму, освещенный лишь сигнальными огнями. Отряд 17-ой всё ещё не двигался.

— Отбой, лейтенант. – Вновь медленно процедил Каллус.

— Вы не были зарегистрированы или связаны с местной тактической сетью, – с непреодолимой категоричностью произнес воин. – Что вы здесь делаете?

Капитан Налетчиков медленно отошел от люка и успокаивающе поднял руку:

— Я не могу тебе ничего сказать, но у нас чертовски мало времени. Надеюсь, ты простишь меня, брат…

С этими словами он выхватил пистолет, молниеносно выстрелив. Боеприпас, вырвавшийся из ствола, был вдвое мощнее стандартного болтерного снаряда: вокруг металлического наконечника был сформированный колпак из керамита, и когда он достигал цели, взрыв трансформировал металл в жидкость, а оболочка превращала взрыв и жидкость в горящую кумулятивную струю. До начала войны их не существовало – в них просто–напросто не было нужды. Зачем нужны были боеприпасы, преследовавшие лишь одну цель: убийство тяжелобронированных Легионес Астартес?