Рабыня страсти
Шрифт:
— Ты умеешь говорить, Нилак?
— Разумеется, господин мой Хасдай, — рассмеялась она. Смех ее был звонок и заливист, словно журчанье ручейка, бегущего по цветным камушкам, а голос благозвучен и мелодичен. — Я польщена тем, что госпожа Зейнаб выбрала именно меня, чтобы служить тебе…
Нази снова взглянул на Зейнаб, протянул руки и обнял ее. Она медленно потянулась к его губам и нежно поцеловала его. Хасдай вдруг отчетливо осознал, что никогда прежде и не воображал себе, что может оказаться в подобной ситуации… Переводя взгляд с одной красавицы на другую, он честно сказал:
— Я потрясен, милые мои, но понятия не имею,
Женщины звонко рассмеялись, а Нилак сказала:
— Предоставь все нам, мой господин. Ты вскоре убедишься, что с легкостью ублажишь нас обеих… — Гибким движением скользнув из его объятий, она окутала его облаком своих черных волос и, взяв в рот его член, принялась посасывать…
А тем временем Зейнаб, нежно обхватив голову Хасдая, дразнящим движением проводила язычком по его губам… Губы его раскрылись — и горячие языки переплелись, играя. Одновременно руки мужчины нашли нежную грудь и принялись ее ласкать… Голова Хасдая шла кругом от невероятных ощущений. Зейнаб чуть приподнялась — и пальцы его тотчас же нашли венерин холм, проникли меж потайных губок, стали умело ласкать тайную жемчужину, время от времени погружаясь в горячие недра, имитируя движения члена…
— Вот и готово… — сказала Нилак. И, пока она опускалась на возбужденный член, мало-помалу вбирая его в себя, Зейнаб вытащила из-под головы и плеч Хасдая все подушки. Руки его инстинктивно потянулись к высокой груди Нилак, а Зейнаб тем временем присела на корточки, предоставив все свои сокровища губам и языку Нази. Горячий и искусный язык тотчас же стал порхать взад-вперед по крошечному средоточию женственности, твердевшему и наливавшемуся прямо у него на глазах. Сердце Нази бешено колотилось. Все чувства его воспламенились. Сознание его время от времени затуманивалось — столь сильны и необычны были эти сладострастные ощущения… Любовный сок извергнулся из его чресел с силой, неведомой прежде… Обе женщины уже стонали и вскрикивали от наслаждения — и вот все трое распростерлись без сил на ложе, сплетясь в единый клубок, истомленные и удовлетворенные…
Когда, наконец, сердце Зейнаб перестало колотиться, словно пойманная пташка в силках, она спросила Нази:
— Так ты согласен, чтобы Нилак навещала тебя, господин мой? — Она нежно улыбнулась Хасдаю.
— Разумеется, я буду счастлив, — страстно воскликнул он, вновь заключил девушку в объятия и поцеловал ее сочные губы. — Ты сегодня подарила мне минуты счастья, Нилак. Я рад буду видеть тебя здесь.., после того как госпожа Зейнаб уедет.
— Благодарю тебя, господин мой, — учтиво и нежно отвечала Нилак. Затем, поднявшись с ложа, она выскользнула из спальни.
— Она вернется? — спросил Нази Зейнаб. — Она совершенно восхитительна — и вместе с тем так непохожа на тебя, Зейнаб! Да, я всячески отнекивался, но теперь сердечно благодарен тебе за то, что ты отыскала мне ее… Уверен, мы проведем с нею немало сладких ночей.
— Нынче она не воротится, мой господин, — отвечала Зейнаб. — Я лишь хотела, чтобы впервые вы с нею встретились в моем присутствии, чтобы ты более не стеснялся незнакомки. Ты был великолепен, господин мой. Я была хорошей наставницей…
А утром, проснувшись, Зейнаб не обнаружила подле себя Хасдая, но на подушке лежал свежесорванный цветок — белая пышная гардения. Зейнаб улыбнулась с нежностью. Какая жалость, что Хасдай не собирается жениться! Он
Зейнаб увиделась с Хасдаем лишь через двое суток, в день своего отъезда. А предстояло ей проплыть вниз по Гвадалквивиру до самого устья, затем посуху добраться до Джабал-Тарака, пересечь воды пролива и оказаться уже в Ифрикии, где ее должны были со всеми почестями встречать посланные из Малики. Все ее приданое и пожитки были уже погружены на борт корабля, носящего громкое имя» Абд-аль-Рахман «. Наджа, Аида и Раби были вне себя от волнения, когда приехал Нази с пышным эскортом, дабы препроводить Зейнаб на борт судна. Хасдай-ибн-Шапрут явился во всем блеске — в прекраснейших парчовых одеждах, изукрашенных жемчугом и бриллиантами, а на гордой голове его красовался роскошный тюрбан.
— Нам надо успеть до отлива, госпожа, — почтительно сказал он и помог Зейнаб сесть в крытые носилки.
Когда они добрались до гавани, он лично проводил ее в специально оборудованную для нее каюту.
— Калиф лично посоветовал избрать такой маршрут — море частенько штормит поздней осенью. Корабль отплывет от Джабал-Тарака не ранее, чем установится хорошая погода. Мы оба от всего сердца хотим, чтобы твоей жизни ничто не угрожало, Зейнаб.
— А не было ли ответа от Карима? — полюбопытствовала она.
Хасдай покачал головой:
— Князь Малики не имеет ни малейшего представления о том, кого великий калиф посылает ему в качестве невесты, Зейнаб. В этом и заключается наша невинная шутка — искренне надеюсь, что ты простишь нас… Зная Карима, я уверен, что он вне себя от злости: ведь не может же он отказаться от невесты, которую посылает ему сам владыка! Воображаю себе, как он будет потрясен, когда увидит ту единственную, которую всем сердцем любит… — Нази притянул к себе Зейнаб и запечатлел на ее челе отеческий поцелуй:
— Да хранит тебя Господь, надзирающий за всеми нами! Да благословит он твое путешествие и твое будущее счастье! Я никогда не забуду тебя, моя дорогая. — Хасдай отступил на шаг и, кинув на Зейнаб прощальный взор, почтительно склонился и вышел из каюты.
Слезы неудержимо заструились из-под век Зейнаб. Он был ее любовником, ее добрым другом… Она будет скучать по нему. И если бы не его необыкновенная проницательность и столь же поразительная сердечность, не плыла бы она теперь навстречу любимому…» Я никогда не забуду тебя, Хасдай «, — тихо молвила Зейнаб ему вслед. Снаружи послышались крики матросов — они уже отвязывали канат, удерживающий корабль у пристани… Сердце ее вдруг преисполнилось сладким волнением. Она возвращается домой. Домой, в Малику. К своему Кариму!
— Невеста? Калиф шлет мне невесту? — Карим-ибн-Хабиб, князь Малики глядел на своего визиря Аллаэддинабен-Омара беспомощным взором.
— Да, мой господин, — неумолимо отвечал тот. — Калиф пишет черным по белому, что, по его мнению, тебе следует незамедлительно жениться и продолжить свой славный род — ты ведь последний мужчина из рода ибн-Маликов. Он пишет также, что давняя преданность твоей семьи должна быть достойно вознаграждена. Посему он решил самолично избрать для тебя достойную невесту. Она будет здесь примерно через месяц, господин мой.