Рацухизация
Шрифт:
Смотря куда падать. Если в толпу купающихся женщин… Тут — минус: голые мокрые скользкие девки, непрерывно визжа, выворачивались из растопыренных лапок мини-самцов, утягивая и утаптывая тех под воду.
«В шлюпочный борт, как в надежду, Мертвою хваткой вцеплюсь».А фиг вам — никто из прополаскиваемых
Среди мельтешения голых визжащих женских тел внимание привлекало спокойное деловитое лицо высокой длинноногой блондинки. Лицо было правильным. Вовсе без немецкой лошадиности, с аккуратным носиком, хорошо очерченными, чуть поднятыми скулами и маленьким ротиком. Чуть припухшие губки которого медленно растянулись в несколько смущённой улыбке.
Она молча выдернула из взбаламученной воды за шиворот Сверчка, подержала на вытянутой руке, отстранясь от его бессистемно суетящихся конечностей, удовлетворённо осмотрела красную мокрую физиономию захлёбывающегося зырянина-неудачника, и, всё также молча, очень элегантно, с поворотом, снова сунула в воду. А для верности — запихнула его голову себе между ног. Где и зажала. Мечтательно глядя в пространство.
Пожелание «говоруна» сбылось. Даже раньше, чем думали. И — без масла.
Сосредоточенно прислушиваясь к собственным ощущениям, девица наклонилась и, сунув руки в мутную воду, начала что-то там делать. Судя по геометрии — с его задницей. Судя по реакции Сверчка — что-то болезненное. Вместо визга и мата парень издавал только бульки. И, явно, пытался «работать головой» — скинуть блондинку со своей шеи. Но — безуспешно. Зато мечтательность на её лице пополнилась капелькой ироничности.
Рядом, в двух шагах, женский коллектив, радостно визжа, проводил аналогичные водные процедуры с «говоруном».
«У семи нянек — дитя без глазу» — русская народная мудрость. Насчёт глаз не скажу — не видно в илистой мути, но что «дитё без воздуха» — однозначно.
Э-хе-хе… Как-то поэтическая конструкция про английского мореплавателя 18 века Джеймса Кука — «покойный ныне» — внезапно становится актуальной. Придётся вмешаться.
И вот за этим надо было вляпываться в 12 век?! Или кто-то думает, что в 12 веке этого не было? А что всякий боярин здесь как постовой милиционер: обязан всячески пресекать и повсеместно способствовать…?
Короче — «не проходите мимо».
Звон в ушах ослабел настолько, что я смог заставить себя подняться. Взять вывалившийся из рук дрючок, выйти к народу. Похлопывая палочкой по ладошечке. «Ути-ути-ути…».
— Эй, бабы, поигрались — и будя. Выкиньте утопленников на бережок, да давайте на лужок — там, поди, уже обед привезли.
Третий акустический удар — после моего появления, был значительно слабее предыдущих. Оказалось достаточно просто постоять с открытым ртом. Как рядом со стреляющей пушкой крупного калибра.
Перешёптываясь и посмеиваясь, мои красавицы начали выбираться из воды и приводить себя в пристойный вид. «Говоруна» пинками выгнали на берег, и он, отфыркиваясь и отплёвываясь, очень резвенько, «с
Блондинка не торопилась покидать пригретое место на шее Сверчка, пару раз по-приседала в воде, в прямом смысле прополаскивая ему мозги и, наконец, вытащив голову бедняги из-под себя, вытолкнула его на сухое.
Увы — парнишка не побежал. Вообще — не подавал признаков жизни.
— Ить-ять! Сдурела совсем! Утопила парня! Давай его сюда… головой вниз клади… брюхом на своё колено! Пальцем во рту проверь… Лишнего нет? Язык? Язык пусть останется, в сторону сдвинь, чтоб не мешал. Чему-чему — дыханию! Теперь на спину и по рёбрам. Да не бить! Давить толчком. Теперь — рот в рот. Я те дам «не буду»! Чего — «целоваться»?! Дура! Дышать в него! Живо! Ещё разик… Нажать-отпустить-дунуть… Резче! Ну вот — прорвало.
Сверчка шумно выворачивало чем-то мутно-сине-зелёным. Зрелище… А уж звучание…
Опять же удивляюсь коллегам-попаданцам: имеем же столько полезных наработок в части оказания первой помощи! При утоплении, обморожении, ожогах… Я уж не говорю про привычные сотрясения и переломы… Но спрогрессировать, двинуть в широкие аборигенные массы, по-просветительствовать по столь важной и повсеместно актуальной теме… А мне вот приходиться.
Потом Сверчка умывали, потом набежавшие из кустов парни сделали из жердей носилки, уложили трясущегося крупной дрожью страдальца, и вся компания, бурно переживая детали и комментируя подробности, потопала к нашему стану на лугу.
А мы — остались.
Девушка, провожавшая взглядом ушедшую в лес толпу, обернулась. И наткнулась на мой внимательный изучающий взгляд. Среди всей предшествующей суеты, понукаемая моими командами в ходе демонстрационного откачивания утопленника и оказания первой помощи в форме искусственного дыхания, она так и не успела одеться.
Мда… Высокая. Здесь говорят — дылда. Длинноногая. Здесь говорят — долговязая, «цыбатая». Стройная. Здесь говорят — тощая.
«Если вы на женщин слишком падки, В прелестях ищите недостатки, Станет сразу все намного проще, Девушка стройна, мы скажем — мощи. Умницу мы наречем уродкой, Добрую объявим сумасбродкой, Ласковая, стало быть липучка, Держит себя строго, значит злючка. Назовем кокетливую — шлюхой, Скажем про веселую — под мухой…»Советы Тристана из «Собаки на сене» — постоянный элемент жизни множества мужчин. Из тех, которые «на женщин слишком падки». И не только в средневековье.
Поскольку я не только «слишком падок», но ещё и излишне самоуверен, то «намного проще» — мне не обязательно. Я не ищу «лёгких путей» и «простых решений». Типа: «а не очень-то и хотелось». Мне бы понять и объективно оценить.
На голове — короткая стрижка. Длина волос — сантиметров 10. Значит — из первых «кусочниц», у более поздних — волосы ещё короче. Треугольник светлых волос внизу живота — давненько к Меньшаку не попадала.