Ради блага человечества (Блуждающая Земля. Эпоха сверхновой. Шаровая молния)

Цысинь Лю

Хотя Гладкоствольный был еще молод, он стал доверенным лицом Брата Зубастого в его свите. Следуя за этим человеком во время его восхождения к вершинам власти с самых юных лет, он часто сам становился участником кровопролития. Когда Брат Зубастый наконец сколотил себе состояние в кровавых сточных канавах общества и задумал перевести свою деловую империю в более респектабельное русло, его самые верные сподвижники получили должности Председателя комитета, Вице-президента и другие подобные звания. Только Гладкоствольный продолжал служить Брату Зубастому телохранителем.

Те, кто знал Брата Зубастого, понимали, что такая должность подразумевает немалый уровень доверия. Этот человек был крайне осторожен, вероятно, причиной тому стала судьба, постигшая его крестного отца. Крестный отец Брата Зубастого тоже отличался крайней осторожностью; по словам Брата Зубастого, этот человек обернул бы себя в железо, если бы мог. Много лет он прожил

без каких-либо инцидентов, потом сел в самолет и занял отведенное ему место, с обеих сторон сидели самые доверенные из его телохранителей. Когда самолет совершил посадку в Чжухайе, стюардессы заметили, что эти три человека остались сидеть, будто глубоко задумались. Но когда пригляделись, то увидели, что их кровь уже растеклась по проходу мимо десяти рядов кресел. Длинные, сверхтонкие стальные иглы пронзили спинки их кресел, сердца каждого из телохранителей пронзили по три иглы. Что касается крестного отца Брата Зубастого, то его проткнули четырнадцатью иглами, уподобив бабочке, тщательно прикрепленной булавками к витрине с образцами. Количество игл, несомненно, служило посланием. Возможно, оно намекало на четырнадцать миллионов украденных юаней или на четырнадцать лет, которые выждал убийца перед местью… Как и у его крестного отца, продвижение Брата Зубастого к вершине не обошлось без приключений. Теперь его жизнь в обществе напоминала поход через лес из спрятанных клинков или болото, усеянное ямами-ловушками. Он поистине отдавал свою жизнь в руки Гладкоствольного.

Однако новый статус Гладкоствольного оказался под угрозой после появления мистера К. Мистер К был русским. В то время стало модным среди тех, кто мог себе это позволить, нанимать в качестве телохранителей бывших офицеров КГБ. Таким человеком на службе можно похваляться, как любовницей-кинозвездой. Те, кто вращался в кругах Брата Зубастого, с трудом выговаривали его русское имя, и просто звали новенького «КГБ». Со временем они сократили его до мистера К. Мистер К не имел отношения к КГБ. Большинство бывших офицеров КГБ были офисными гражданскими служащими, и даже те, кто действовал на переднем крае тайных конфликтов, не обучались искусству личных телохранителей. Мистер К раньше работал в Центральном бюро безопасности Советского Союза в качестве телохранителя Андрея Громыко, тогдашнего министра иностранных дел, известного на Западе как «мистер Нет». Он был настоящим специалистом, истинным экспертом, который дает клиентам возможность дышать. Брат Зубастый нанял его с жалованьем вице-председателя не из желания похвастать, но из-за истинного страха за свою собственную безопасность.

С момента появления мистера К стало ясно, что он совсем не похож на других телохранителей. За ужином другие телохранители ели и пили больше своих богатых нанимателей и совершенно не стеснялись прерывать их деловые разговоры. Когда грозила настоящая опасность, они либо бросались в бой со всем мастерством уличных головорезов, либо бросали клиента в пыли и в панике удирали. Мистер К резко отличался от них: на банкетах и переговорах он тихо стоял за спиной Брата Зубастого, его массивная фигура была неподвижна, как стена, готовая перехватить любую потенциальную угрозу. Хотя у мистера К пока не было возможности защитить своего клиента в кризисной ситуации, его профессионализм и преданность не давали повода усомниться, что, если такая ситуация возникнет, он выполнит свой профессиональный долг с большим мастерством. Гладкоствольный сам был лучшим профессионалом, чем другие телохранители, и не имел их явных недостатков, но он хорошо сознавал огромную разницу между собой и мистером К. Например, прошло много времени, пока он понял, что мистер К носит черные очки в любое время дня не для того, чтобы выглядеть крутым, а чтобы скрыть свой взгляд.

Несмотря на то что мистер К быстро освоил китайский язык, он держался в стороне от членов внутреннего круга своего нанимателя. Он старательно держал дистанцию до тех пор, пока однажды не пригласил Гладкоствольного зайти в его спартанскую комнату. Там он налил два стакана водки и сказал Гладкоствольному по-китайски, запинаясь:

– Я хочу научить тебя говорить.

– Говорить?

– На иностранном языке.

И Гладкоствольный начал учиться у мистера К иностранному языку. Только через несколько дней он понял, что учит английский, а не русский язык. Гладкоствольный был способным учеником, и когда они смогли общаться и на английском, и на китайском, мистер К сказал ему:

– Ты не такой, как другие.

– Знаю, – кивнул Гладкоствольный.

– Тридцатилетний опыт научил меня точно выделять таких людей из всех остальных. У тебя редкий талант, и когда я увидел тебя в первый раз, у меня мороз прошел по коже. Легко сохранять хладнокровие во время работы, но трудно оставаться всегда хладнокровным, никогда не оттаивать. Ты можешь стать одним из лучших в этом деле, если не зароешь свой талант.

– Что я могу сделать?

– Во-первых, поучиться

за границей.

Брат Зубастый с готовностью согласился на предложение мистера К полностью оплатить расходы Гладкоствольного. Он надеялся избавиться от Гладкоствольного с момента появления мистера К, но в компании не было вакантной должности.

Вот так однажды зимней ночью этот парень, осиротевший в детстве и выросший в криминальных слоях общества, сел на пассажирский реактивный самолет и отправился в чужую, далекую страну.

* * *

Сидя за рулем потрепанного автомобиля «Сантана», Гладкоствольный ездил по городу, осматривая все места, названия которых были написаны на фотоснимках. Его первой остановкой была «Блоссом-Плаза». Он быстро нашел человека с фото. Тот копался в мусорном баке, когда приехал Гладкоствольный, и через несколько минут потащил свой раздутый пакет для мусора к ближайшей скамейке. Плодами его поисков оказались большая и почти нетронутая коробка с едой на вынос, всего один раз надкушенная свиная сосиска, несколько идеальных ломтиков хлеба и полбутылки колы. Гладкоствольный ожидал, что он будет есть руками, но с удивлением увидел, как бродяга достал маленькую алюминиевую ложку из кармана грязного пальто, которое носил, несмотря на летнюю жару. Он неторопливо разделался со своим ужином, а потом выбросил остатки обратно в мусорный бак. Оглядывая площадь, Гладкоствольный увидел, что со всех сторон вокруг нее начали вспыхивать огни города. Он был хорошо знаком с этим районом, но чувствовал, здесь явно чего-то не хватает. Потом его осенило, он понял, почему этот человек имел возможность неторопливо поесть. Площадь служила обычным местом сбора бездомных всего города, но в данный момент он не видал никого из них, кроме своей мишени. Куда они подевались? Неужели их всех уже обработали?

Гладкоствольный поехал дальше, по адресу на втором снимке. Под эстакадой на окраине города слабый желтый свет лился из хижины, кое-как собранной из гофрированного картона. Гладкоствольный осторожно толкнул сломанную дверь хижины и чуть приоткрыл ее. Сунув голову внутрь, он неожиданно оказался в фантастическом многоцветном мире. Стены хижины были увешаны картинами маслом всевозможных размеров, они создавали отдельный мир искусства. Глаза Гладкоствольного проследили за струйкой дыма и увидели странствующего художника, который лежал, раскинувшись, под сломанным мольбертом, напоминая медведя в зимней спячке. У него были длинные волосы, а его перепачканная красками футболка была такой просторной, что больше походила на платье. Он курил дешевую сигарету из пачки с изображением нефритовой бабочки. Он рассматривал плоды своего творчества взглядом, полным удивления и растерянности, будто видел их впервые. Гладкоствольный догадался, что большую часть времени он проводил, любуясь собственными произведениями. Такая разновидность голодающих художников не вызывала удивления в девяностых годах прошлого века, но сейчас их осталось мало, и они встречались редко.

– Все в порядке. Заходите, – произнес художник, не отрывая глаз от картин. Его тон был бы более уместен в императорском дворце, а не в хижине. Как только Гладкоствольный вошел, художник спросил:

– Вам нравятся мои картины?

Гладкоствольный огляделся вокруг и увидел, что большая часть рисунков представляла собой просто хаотичные пятна цвета – если бы краску расплескали прямо на холст, он выглядел бы более упорядоченным по сравнению с этими картинами. Но имелось также несколько картин в очень реалистичном стиле, и взгляд Гладкоствольного быстро привлекла одна из них: почти все пространство на этом полотне занимала желтая, растрескавшаяся земля. Несколько мертвых растений, торчащих из трещин, выглядели так, словно увяли сотни лет назад, если в этом мире тогда вообще существовала вода. На выжженной земле лежал череп. Хотя он выгорел добела и покрылся трещинами, два зеленых, живых ростка выросли из его рта и одной глазницы. Создавая резкий контраст с засухой и смертью, окружающими их, эти растения были зелеными и пышными, и крохотный, нежный цветок венчал стебель одного из них. В другой глазнице черепа сохранилось глазное яблоко. Его зрачок смотрел в небо, а взгляд был полон такого же изумления и растерянности, как и взгляд художника.

– Мне нравится вот эта, – сказал Гладкоствольный, указывая на картину.

– Она называется «Пустошь номер 2». Вы ее купите?

– Сколько?

– А сколько у вас есть?

Гладкоствольный вытащил свой бумажник и вынул все лежавшие в нем банкноты по сто юаней. Он протянул их художнику, но тот взял всего две банкноты.

– Она больше не стоит. Теперь она ваша.

Гладкоствольный завел машину и взял третью фотографию, чтобы посмотреть последний адрес. Через секунду он выключил зажигание, так как пункт его назначения находился прямо рядом с эстакадой: вдоль нее тянулась самая большая городская свалка мусора. Он достал бинокль и стал смотреть сквозь лобовое стекло, высматривая свою цель среди падальщиков, копающихся в мусорных кучах.